«Где культура» собрала для вас несколько цитат из предисловия к книге и из нескольких рассказов.

А.А. Прокопенко “Солдатка”, 1968 год

О чем бы женщины ни говорили, у них постоянно присутствует мысль: война – это, прежде всего убийство, а потом – тяжёлая работа. А потом – и просто обычная жизнь: пели, влюблялись, накручивали бигуди… 

В центре всегда то, как невыносимо и не хочется умирать. А ещё невыносимее и более неохота убивать, потому что женщина даёт жизнь. 

Никогда ещё на протяжении всей истории человечества столько женщин не участвовало в войне. 

М.И. Самсонов “Сестрица”, 1954 год

В Советской армии воевало около миллиона женщин. Они овладели всеми военными специальностями, в том числе и самыми «мужскими». Даже возникла языковая проблема: у слов «танкист», «пехотинец», «автоматчик» до того времени не существовало женского рода, потому что эту работу ещё никогда не делала женщина. Женские слова родились там, на войне…

Всё, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово «милосердие». Есть и другие слова — сестра, жена, друг и самое высокое — мать. Но разве не присутствует в их содержании и милосердие как суть, как назначение, как конечный смысл? Женщина дает жизнь, женщина оберегает жизнь, женщина и жизнь — синонимы.

Б.М. Неменский “Машенька”, 1956 год

На самой страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, а и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала языка. Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на её землю, на ее дом, на ее детей.

В одном из писем Николая Рериха, написанном в мае-июне 1945 года и хранящемся в фонде Славянского антифашистского комитета в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, есть такое место: «Оксфордский словарь узаконил некоторые русские слова, принятые теперь в мире: например, слово добавить еще одно слово — непереводимое, многозначительное русское слово “подвиг”. Как это ни странно, но ни один европейский язык не имеет слова хотя бы приблизительного значения…» Если когда-нибудь в языки мира войдет русское слово “подвиг”, в том будет доля и свершенного в годы войны советской женщиной, державшей на своих плечах тыл, сохранившей детишек и защищавшей страну вместе с мужчинами. 

Л.И. Вайшля “Наши сестры”, 1982 год

«Мужчина, он мог вынести. Он все-таки мужчина. А вот как женщина могла, я сама не знаю. Я теперь, как только вспомню, то меня ужас охватывает, а тогда все могла: и спать рядом с убитым, и сама стреляла, и кровь видела, очень помню, что на снегу запах крови как-то особенно сильный… Вот я говорю, и мне уже плохо… А тогда ничего, тогда все могла. Внучке стала рассказывать, а невестка меня одернула: зачем девочке такое знать? Этот, мол, женщина растёт… Мать растёт… И мне некому рассказать… 
Вот так мы их оберегаем, а потом удивляемся, что наши дети о нас мало знают…»

В оптике есть понятие “светосила” — способность объектива хуже-лучше зафиксировать уловленное изображение. Так вот, женская память о войне самая “светосильная” по напряжению чувств, по боли. Она эмоциональна, она страстна, насыщена подробностями, а именно в подробностях и обретает свою неподкупную силу документ.

Б. Казаков “Смерть санитарки”, 1964 год

Женская память охватывает тот материк человеческих чувств на войне, который обычно ускользает от мужского внимания. Если мужчину война захватывала, как действие, то женщина чувствовала и переносила ее иначе в силу своей женской психологии: бомбежка, смерть, страдание — для неё ещё не вся война. Женщина сильнее ощущала, опять-таки в силу своих психологических и физиологических особенностей перегрузки войны — физические и моральные, она труднее переносила “мужской” быт войны. И то, что она запомнила, вынесла из смертного ада, сегодня стало уникальным духовным опытом, опытом беспредельных человеческих возможностей, который мы не вправе предать забвению.

Вот сидит передо мной одна из них, рассказывает, как перед самой войной мать не отпускала ее без провожатого к бабушке, мол, еще маленькая, а через два месяца эта “маленькая” ушла на фронт.

Г. М. Шегаль “Медсестра” (“В свободную минуту”), 1945 год

Многое исчезает, растворяется бесследно. Забывается. Если не забывать войну, появляется много ненависти. А если войну забывают, начинается новая.

«Отстрелялись хорошо, даже лучше мужчин-снайперов, которых отозвали с передовой на двухдневные курсы. А затем маскировка на местности… Полковник пришел, ходит осматривает поляну, потом стал на одну кочку — ничего не видно. И тут “кочка” под ним взмолилась: “Ой, товарищ полковник, не могу больше, тяжело”. Ну, и смеху было!»

«Оттуда даже если живой придёшь, душа болеть будет. Теперь думаю: лучше бы […] в руку ранило, пусть бы тело болело. А то душа… Очень больно… Мы же молоденькие совсем пошли… Девочки… Я за войну даже подросла…»

Б.М. Неменский “Последнее письмо”

«Мир сразу переменился… Я помню первые дни… Мама стояла вечером у окна и молилась. Я не знала, что моя мама верит в Бога. Она смотрела и смотрела на небо… Меня мобилизовали, я была врач. Я поехала из чувства долга. А мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает Родину. Папа шел в военкомат рано утром. Он шел получать мой аттестат и шёл рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте…» 

«Направили нас не на фронт, а в госпиталь. Это было в конце августа сорок первого года… Школы, больницы, клубы были переполнены ранеными. Но в феврале я ушла из госпиталя, можно сказать, убежала, дезертировала, иначе не назовешь. Без документов, без ничего убежала на санитарный поезд. Написала записочку: «На дежурство не приду. Уезжаю на фронт». И всё…»

Н.Я. Бут “Боевые подруги”

Они ещё живы — участники боев. Но человеческая жизнь не бесконечна, продлить её может лишь память, которая одна только побеждает время. 

Светлана Алексиевич «У войны не женское лицо» (1985 года и последней авторской редакции).

(Картина в заголовке: А. Сайкина “Девчата сороковых”, 1984 год.)

Условия:
– подписаться на «Где культура»
– вступить в группу киноцентра «Ленфильм»
– сделать репост этой записи

Имена троих победителей назовём 3 мая. Кстати, в фойе киноцентра «Ленфильм» открыта общедоступная экспозиция, посвящённая фильму.

«Фильм переносит зрителей в первую блокадную зиму Ленинграда, который живет и борется в смертельном вражеском кольце. У офицера госбезопасности и молодого врача есть всего 72 часа, чтобы предотвратить катастрофу. В стремительно развивающихся событиях в фильме переплетаются жизнь и смерть, любовь и предательство». (tass.ru)

В главных ролях – Кирилл Плетнев, Елена Лотова, Евгений Сидихин, Игорь Грабузов.

Сказочный жанр обладает множеством преимуществ.Он позволяет избежать преобладания тёмных красок в описании истории. Немаловажным является четкое определение категорий добра и зла. И, наконец, хрестоматийное: с помощью сказки в человеке пробуждается человечность. В мире взрослых слово «сказка» обычно меняется на слово «притча», но главный смысл остаётся.

Роль Мицуэ исполнила Марико Ириэ, окончившая курс С. Д. Черкасского в Санкт-Петербургской Театральной Академии. Именно у актрисы возникла идея создания спектакля по пьесе Иноуэ Хисаси «Жизнь с отцом». Это художественное произведение, в котором автор использовал фрагменты записанных им подлинных историй людей, переживших взрыв.

В Японии эта пьеса репертуарная, востребованная, поэтому актриса хотела рассказать эту историю именно в России. Марико предложила роль отца Мицуэ своему однокурснику Филиппу Могильницкому, а тот в свою очередь нашёл режиссёра Евгению Богинскую, заканчивавшую курс В. М. Фильштинского. Для Марико было важным то, что режиссер была в Японии и знакома с японской культурой.
В результате объединения этих неравнодушных к человеческой истории и памяти людей в конце мая 2016 года состоялась премьера этого спектакля в «Этюд Театре» на «Площадке 51». Сейчас спектакль идёт в арт-пространстве ДК «Громов».

Действие начинается с пронзительного звука саксофона. Это играет Такэдзо, отец Мицуэ, сидя на табурете вне дома. Пространство дома обозначено белой линией наполу (художник Ильшат Вильданов). Внутри очерченного квадрата кухня, коридор и комната. Из предметов – кухонный столик с посудой, циновка, дверь – ширма, создающая атмосферу японского домика, деревянные сандалии и чемодан, который приносит Мицуэ. Каждый шаг девушки выверен, движения отточены, при ходьбе руки по швам. Она старается жить уединённой, лишённой радости жизнью. Этот нетипичный для молодой девушки выбор подчёркивается неестественностью её движений.

В постановке действуют те же правила, что и в японской культуре. Прикосновения и объятия даже с родственниками под запретом. Отсюда вытекает форма существования героев на сцене и такая организация пространства, которая позволяет соблюдать условности японского этикета и поведения. Почти во всех мизансценах герои находятся на расстоянии друг от друга. Но эта форма общения не мешает пониманию того, что отец и дочь очень близки.

Несмотря на то, что Мицуэ и Такэдзо лишь раз отступают от заданных правил и усаживаются бок обок на чемодан, между ними чувствуется любовь и забота. Оте ц переживает за дочь, хочет, чтобы та жила насыщенной жизнью, чтобы радовалась, влюблялась. Но Мицуэ это не подходит. Прошло три года после взрыва. Девушка очень строга к себе и запрещает испытывать любые чувства и обрекает себя на одиночество. Такэдзо всяческими увещеваниями пытается до неё достучаться (не только разговорами, но и буквально стучит ей пару раз по голове), но большее ему непод силу, ведь он погиб при взрыве. Такэдзо приходит к Мицуэ тогда, когда ей становится страшно. Например, во время грозы. Или когда Мицуэ влюбляется.

Всё действие происходит в доме Мицуэ, поэтому на ней простая домашняя одежда: чёрные брюки и белая блузка, а позже – платье. Такэдзо в исполнении Филиппа Могильницкого предстаёт сначала в кардинально отличающемся от сдержанного японского стиля облике. На нём белый костюм, клоунский нос и солнечные очки; ярко красная вязаная шапка завершает образ сказочного хипстера-интеллигента.

Во время действия выясняется, что подобная шапка вместе с таким же ярко красным нагрудником (детским слюнявчиком), который однажды появляется на Такэдзо, отличает божество Жизо. Поведение отца сопрягается с миссией Жизо, который, по легенде, защищает детей, оберегает их, а заодно является их проводником в подземный мир. Конечно, божеству не пристало соблюдать нормы поведения, ему не присуща японская сдержанность. И Такэдзо, подобно божеству, ведёт себя свободно от мирских условностей. Но позже всё же облачается в простое серое кимоно, как велит этикет и аскетичная обстановка дома Мицуэ.

Такэдзо предлагает Мицуэ обратить внимание на одногомолодого человека. Его имя Кино Чито Сан. Он не случайно подошёл в библиотеке именно к ней, наверное, она ему понравилась. Какие ещё могут быть причины, ведь Мицуэ, в отличие от других библиотекарей, не улыбчива и не любезна с посетителями? Мицуэ опровергает утверждение отца. К тому же, ей нельзя влюбляться. Словно не замечая настрой дочери, Такэдзо продолжает вести задушевные беседы с Мицуэ, говоря при этом, как шоумен, в микрофон. Возможно, так лучше слышно, если говоришь из мира духов.

Начавшийся на японском языке спектакль мгновенно овладевает вниманием зрителя. Два языка подчёркивают реальность истории и подключают к сопереживанию Мицуэ, которая занимается обычными делами: готовит ужин или репетирует сказку для детского кружка в библиотеке. Но девушку не оставляют гнетущие воспоминания. Во взрыве погибли её отец и друзья, она осталась совсем одна и чувствует свою вину в том, что её любимые люди погибли, тогда как она чудом, присущим сказке, выжила. Героиня хочет любить, но боится полюбить снова. Такэдзо предлагает измучившейся Мицуэ говорить о случившемся, а не хоронить в себе все слова и себя заодно. «Твои слова, сразу вознесутся до небес и превратятся в радуги, так что никаких доказательств твоей вины не останется. Слова, исходящие из твоих уст, сразу подхватываются ветром и разносятся во все стороны света».

Несмотря на серьёзность темы, спектакль смотреть легко. Манипуляции над чувствами зрителей не происходит, нет нагнетания зловещей атмосферы, мрачности, а наоборот, много моментов по-настоящему светлых. Например, во время дождя из гороха становиться свежо и легко дышится, как после настоящей грозы. Шутки Такэдзо и строгое серьёзное поведение Мицуэ наполняют действие комичными ситуациями. Также «облегчают» тяжёлую тему сценки лицедейства Такэдзо-Могильницкого. Реклама атомной черепицы, как лучшей тёрки для овощей одерживает первенство по креативности копирайтера в красной шапке. Эти юмористические вставки оттеняют трагедию.Смешные, стилизованные под персонажей мультфильмов, деревянные фигурки людей располагаются на пропускающей свет ширме. Это театр теней визуализирует картину мира с двумя солнцами, которые вспыхнули над Хиросимой в то утро, 6 августа. Такэдзо знает, что нужно превратить страшную историю в сказку, чтобы не было так страшно, и можно было извлечь важные уроки.

Мицуэ держит в руках атомную черепицу и говорит о взрыве. Она срывается и с надрывом кричит о произошедшей трагедии. Произнося слова во второй раз, её голос звучит чуть спокойней. Постепенно с каждой новой фразой она говорит о событии, терзавшем её, всё более отстранённо. Так об исторических древностях рассказывают в музее экскурсоводы. Наглядная иллюстрация того, как событие постепенно перестает быть трагедией и болью и становится историческим фактом, занесённым в учебники. Или – как для Мицуэ событие становится частью жизни, неотделимым от неё. Но благодаря любви и заботе родного человека, становится возможным снять с себя груз вины и жить дальше.

Сверхидея спектакля заключается в создании пространства диалога, разговора «на заданную тему» (не достаточно помнить и молчать), который послужит (по надеждам создателей) на то, чтобы в мире больше не взорвалась ни одна бомба. Диалог в честь памяти, а недля того, чтобы указать пальцем на виновного. В спектакле только однажды можно услышать ноты обвинения, когда Такэдзо в эмоциональном запале исключительно по-русски (то есть, подкрепляя речь всем известным могучим словом, которое обретает вес, только когда звучит оправданно) высказывается о том, как такое вообще было возможно, чтобы люди так поступили с людьми.

Осознавая, что в этой истории рассматривается трагедия лишь одной семьи, а таких семей, пострадавших от двух взрывов, более двух тысяч, вряд ли возможно реально себе представить, как это было в Хиросиме, а чуть позже в Нагасаки. Сейчас информации о взрывах очень много, при желании её можно найти и прочитать. Существуют документальные фильмы и фотографии. Но всё, что нам доступно – это спектр эмоций и чувств от ужаса до сочувствия и умозрительное понимание. Слишком самоуверенно думать иначе.

Потому особенно важно говорить об этом, как предлагает Такэдзо. Тогда слова разлетятся во все стороны света. Люди будут знать и помнить. И будет жизнь и мир. Всё зависит от нас.

Не сразу понимаешь, что спектакль заканчивается. Долго не звучат аплодисменты. Действие погружает в себя и заставляет подменить реальность происходящимна сцене. Спектакль долго не отпускает, и мысленно возвращаешься к нему снова и снова.

Эта «Сказка для взрослых» даёт возможность посмотреть на всё случившееся в 45-м чистыми детскими глазами, прочувствовать душами, не знающими о политике, не принадлежащими ни к каким партиям и группам, кроме одной – человеческой.

 
(Фото: Анна Городянская)

На сцене сразу два временных плана: с одной стороны, две семьи и один учёный ютятся в крохотном помещении, ссорятся из-за сервизов, из-за того, чья очередь мыть посуду, дети втихомолку читают слишком взрослые книги, секретничают и влюбляются. 

С другой стороны, в спектакле присутствует и голос современности — персонаж, листающий страницы архива, и неуклонно напоминающий нам страшные факты: люди, чьим маленьким ежедневным заботам мы так сочувствуем, не пережили оккупации.

Я спешила на премьеру прямо с занятия по ивриту, где учитель шутил, что добавлять кровь в мацу попросту некошерно. Прошло 70 лет со времен этих ужасных событий, многое изменилось. Лично меня спектакль не на шутку заставил задуматься. Вопросы, звучащие со сцены, серьёзны, на них нет однозначного ответа: “Как так? Умер ли бог в Освенциме? Как ты можешь веселиться, когда кругом столько горя?”.

(Текст: Аделаида Рош, фото: Роман Власов)