Фото: Юлия Тисленок

И в принципе неслучайно, что вопрос архитектуры зачастую оказывается в центре дискуссий о городе и его судьбе, поскольку её формирующее воздействие на жителей поистине велико и мало что может с ним сравниться. Определённый тип архитектуры задает соответствующий «тон» воспринимающему мышлению, формирует конкретный взгляд на реальность, способствует возникновению специфического образа поведения.

На этот раз архитектурная проблема Петербурга оказалась затронута в контексте масштабного медиапроекта, воплощенного усилиями специалистов университета ИТМО и ЦВЗ «Манеж». Кураторскую роль взяла на себя архитектурный критик Мария Элькина.

Выставка получилась достаточно репрезентативной и продуманной, освещающей дискуссию на различных уровнях – историческом, философском, эстетическом, утилитарном.

Большая часть первого этажа «Манежа» посвящена прошлому Петербурга. Так, зритель имеет возможность изучить разнообразные исторические планы города, градостроительные проекты, городские панорамы на гравюрах XVIII-XIX вв. Кроме того, весьма интересно проследить проектную родословную Петербурга, сравнив его план со схемами Амстердама, Берлина, Рима, Версаля, а также древнего североафриканского города Тимгад – все они представлены на видеопроекциях, параллельных графической экспозиции.

Отличной находкой и полезным дополнением к данной части выставки являются небольшие, длительностью 5-7 минут, видеолекции-обзоры. В них архитекторы и критики представляют авторский взгляд на тот или иной период в истории города, сопутствующую ему проблематику, освещают определенный аспект городской мифологии. Александр Невзоров на примере Петербурга в характерной критической манере проблематизирует трагедию русского поиска идентичности, историк и искусствовед Юлия Демиденко раскрывает архитектурный смысл позиционирования Петербурга как четвёртого Рима, архитектор Сергей Чобан размышляет о Росси как гении архитектурного ансамбля сквозь балетную призму.

Авторские видеовысказывания сопровождают и ту часть экспозиции нижнего этажа, которая имеет отношение уже к петербургскому настоящему. Судить о нем авторы выставки предлагают по неосуществленным строительным проектам, в частности, новой сцены Мариинки, которая внешне могла бы выглядеть как ажурная полусфера. А также по законодательным актам и суждениям политиков, касающихся экономических и градостроительных стратегий в отношении Петербурга. Доминантой этой дискуссии воспринимаются проекции фототриптихов Александра Гронского, сопровождаемые суггестивным саундом Сергея Филатова.

Гронский представил несколько трёхчастных вариантов городских периферийных видов, при беглом взгляде на которые кажется, будто фотограф дублирует один и тот же кадр. В действительности, на каждой фотографии запечатлены локации различных районов Петербурга, подчас повторяющих друг друга с точностью до рекламных надписей на стенах. В этой репрезентации визуальный и звуковой образ артикулируют молчаливую драму инерционного повторения, в котором угадывается попытка стабилизации зыбкого бытия посредством тиражирования формы, стремление к упорядочиванию и справедливому уравниванию, одиозно проявившее себя в советский период.

Тема, затронутая Александром Гронским, весьма остроумно продолжена архитектурным бюро «Космос» в проекте «United States of Kudrovo», расположившимся на втором этаже «Манежа», который оказался почти полностью посвящён разговору о будущем Петербурга. Идею всё расширяющейся городской периферии с ее бесконечной типовой застройкой и оторванностью от культурной артерии центра «Космос» доводит до абсурда, моделируя ситуацию превращения деревни Кудрово в отдельное государство. При этом гротескные фантазии чередуются с жёстким фактологическим материалом, повествующим о плохом качестве жилья и необустроенных прилегающих территориях.

Центральным проектом второго этажа стал результат воркшопа, проведенного исследовательским институтом The Why Factory и нидерландским архитектурным бюро MVRDV при участии российских студентов. В задачу мастер-класса входила разработка способов трансформации городского пространства Петербурга в пяти выбранных зонах, с тем, чтобы сделать его максимально продуманным, рационально используемым и удобным. Интересно, что среди городских районов, для которых были разработаны планы развития, помимо Адмиралтейских верфей, Охтинского мыса и Петровского острова, оказался и ансамбль Дворцовой площади, находящийся под охраной ЮНЕСКО.

Вини Маас, основатель бюро MVRDV, принявший существенное участие в подготовке проекта «SPB 2103», в коротком видеоинтервью, (его можно посмотреть на первом этаже «Манежа») акцентирует внимание на проблеме сосуществования в петербургском пространстве роскошно застроенного исторического центра и контрастирующих с ним неприглядных пустырей, образовавшихся по причине закрытых строек. Эти значительных масштабов пространства, находящиеся в радиусе исторической части Петербурга, оказываются невостребованными, внося грубые прорехи во внешний облик города и препятствуя его дальнейшему архитектурному и инфраструктурному развитию.

Эти проблемы были взяты за основу проведённого Маасом воркшопа, финалом которого стали разборные макеты пяти выбранных для переустройства городских зон. С каждым из них посетители могут поэкспериментировать, варьируя расположение базовых элементов зданий и инфраструктуры, сделанных из пеноплекса, предлагая свое видение облика этих пространств.

Вообще, идея включения гостя выставки в практическое размышление о стратегиях градостроительства, которая представляется весьма ценной, присутствует во многих частях медиапроекта. Она подразумевает, в частности, взаимодействие гостей «Манежа» с роботами и опыт нахождения в виртуальной реальности.

Несмотря на то, что объёмная часть экспозиции «SPB 2103» посвящена прошлому и настоящему города, главное внимание организаторов, без сомнения, обращено к вопросу о будущем, на что указывает название проекта. Входя в выставочное пространство, посетитель оказывается в озеленённом организованно стоящими в кадках деревьями зале, где на большом экране показаны разработанные «The Why Factory» захватывающие образы города будущего. Основными его чертами становится максимальное удобство и комфорт, рациональное использование пространства, которого становится больше, обилие света и индивидуальные решения для каждого запроса. Так, действительно впечатляют проекты пространств-помещений, каждое их которых предназначено для человека с определенными увлечениями и потребностями: одно подойдёт любителю рок-музыки, другое – роллеру, третье – мечтателю-библиофилу. При этом все эти разнотиповые, замысловатой формы «ячейки», органично складываются в один большой дом, не создавая конфликтов между собой.

Идея рационального коллективного взаимодействия, которое позволяет найти творческие решения для обустройства реальности и формирования городов нового типа – «Freeland», развивается и в другом видео «The Why Factory», которое проигрывается в пространстве жёлтого куба на втором этаже.

Эти сверхсовременные разработки будущего, сделанные архитекторами, которые, по словам Мааса, «умеют мечтать», входят в особый резонанс с историчным, консервативным пространством Петербурга, ревниво оберегающего свою погружённость в традицию. Возникает непраздный вопрос, который и ставят во главу угла авторы проекта: в каком ключе будет происходить дальнейшее развитие города? И более радикальный: будет ли оно вообще происходить?

Вместе с тем, очевидно, что дискуссия, начатая в русле «SPB 2103», касается отнюдь не только Петербурга. В поле обострённого внимания оказывается проблема направленности урбанистического вектора в целом. Представленные «The Why Factory» красочные, профессионально сделанные фильмы-проекты, с одной стороны, открывают полную восторженного оптимизма перспективу будущего, где творчество и индивидуальность, наконец, обретут достойное себе место. С другой стороны, нельзя не заметить в них и некой тревожной тенденции в попытке в очередной раз создать «рай не земле», некую совершенную систему, похожую на род (анти)утопии. В сущности, несмотря на креативность формы и подчёркнутую персонифицированность, новые типы жилья, как и квартиры в «муравейниках», всё так же встраиваются в достаточно жёсткую систему одного жилого помещения (пусть и иного вида), а затем и в систему всего подчёркнуто рационализированного города. И кажется, что в итоге эта правильная, идеальная стройность может привести к тому, что в совершенном городе появятся совершенные жители – роботы.

Впрочем, может случиться, что подобные размышления – лишь признак консервативного петербургского снобизма.

Но, в любом случае, как заметил Семён Михайловский во включённом в проект видеоинтервью, не лучше ли начать делать больше полезных вещей сейчас, в настоящем, чем чрезмерно увлекаться мыслями о будущем?

Текст: Мария Харитонова, искусствовед, автор проекта «Искусство вместе»
Фото: Юлия Тисленок

Беседа вышла очень теплой – Ирина Александровна под светом лампы не спеша рассуждала о том, как развивалась живопись с середины XIX века и до нашего времени. «Я не претендую на глубокие знания в современном искусстве, – с улыбкой говорит она, – но думаю, что могу рассуждать об этом, ведь я родилась в 1922 году, а потому развивалась вместе с веком».

Тема, правда, непростая и всегда вызывает много вопросов. За нами – многотысячелетний путь развития пластических искусств. Но сейчас, в эпоху интеграции всех видов искусства, могут ли пластические искусства исчезнуть совсем? По мнению Ирины Александровны, не могут, слишком особенное место они всегда занимали в человеческой жизни. Впрочем, она подчеркивает, что это только мнение, не претендующее на абсолютную истину.

«Иногда мы стоим у произведения современного искусства и не можем понять – искусство ли это вообще?». От простой творческой деятельности, лишенной художественных начал, Ирина Александровна отличает его по двум признакам – этическому и эстетическому. Первый подразумевает, что искусство должно говорить о добре и зле, но делать это на своем языке. Согласно второму, оно должно нести в себе красоту. Красота здесь подразумевается не как вопрос моды, а как представление, меняющееся на протяжении всей нашей истории.

Ирина Александровна не зря начинает разговор с середины XIX века – именно в это время искусство, как и представления о мире, перестало порождаться лишь мифологическим сознанием. Она называет это «Гибелью богов» – по названию оперы Рихарда Вагнера, написанной в то же время. Начались поиски такого искусства, которое бы отражало меняющуюся жизнь, и продолжаются они до сих пор. Здесь Ирина Александровна сравнивает вещи, которые кажутся друг от друга очень далекими, например, «Свободу на баррикадах» Эжена Делакруа и «Явление Христа народу» Александра Иванова. Выясняется, что карикатуры Оноре Домье по духу близки картинам передвижника Василия Перова. Клод Моне, который «разбивает воздух на частицы» и делает первый шаг к исчезновению объекта с поверхности картины, имеет много общего с Исааком Левитаном. А портреты работы Энгра или Мане похожи на портреты, созданные Ильей Репиным и Валентином Серовым.

«Мы так сжились с этими картинами, они стали для нас хрестоматийными, и мы забываем, что с точки зрения истории это настоящее открытие», – говорит Ирина Александровна в разговоре о «Бурлаках на Волге» Репина. Очень важно уметь взглянуть на произведения искусства с позиции того времени, в которое они появились. Только тогда можно понять, каким прорывом, каким вызовом они могли быть.

Новое искусство, по ее словам, началось с картины Пабло Пикассо «Авиньонские девицы». Эти вызывающие, демонизированные образы открыли возможность любого ракурса и отношения к искусству. А после – Малевич, Мондриан, Кандинский, самые смелые и невероятные эксперименты.

«Я недавно читала одну из новых книг об искусстве XX века – так там насчитали больше пятисот разных направлений, представляете?». По какой из этих дорожек может пойти искусство дальше? Может, это будет экспрессивное, погружённое внутрь человека направление, которое задал Эгон Шиле. Может, в искусстве будущего будет востребован сюрреализм, но немного отличный от того, что у Сальвадора Дали. Абстрактное искусство Ирина Александровна считает приёмом, очень быстро исчерпывающим себя, так, работы Джексона Поллока она называет «заключительным этапом абстрактного искусства».

«Больше всего мне жаль современных художников», – полушутя-полусерьезно говорит Ирина Александровна. Сейчас мы более чем когда-то до этого находимся в поисках, и мало кому понятно, к чему это приведет в ближайшие несколько лет. Что до нас, зрителей, то при знакомстве с произведением искусства важно всегда спрашивать себя, что мы видим и что от него получаем. «От картины нужно получить заряд, нельзя просто стоять, смотреть и раскладывать на составляющие – тогда это уже не искусство!». Но самое главное, о чем мы должны себя спросить, что мы хотим от него получить? Только ответив на этот вопрос, можно будет предположить, каким станет искусство в ближайшем будущем.

Текст: Алёна Поднебенная
Фото: Сергей Спиридонов

         «Осторожно, дети!»

В. Потапов. «Дворик», 2013

Разнообразную палитру образов детства можно оценить на выставке в Музее искусства Санкт-Петербурга XX-XXI вв. Масштабная экспозиция сложилась из произведений, созданных петербургскими художниками, начиная с середины прошлого столетия. Все они представили свой взгляд на детей и детство, в результате чего получилась весьма разноречивая, побуждающая к размышлению, картина.

Пожалуй, самые светлые образы оказались собраны на первом и втором этажах Музея. Сцены тихого уютного быта, семейных посиделок, игр, детских мечтаний в саду или на берегу реки по-настоящему трогательны. Они побуждают взрослого зрителя к воспоминаниям о детских годах беззаботной радости, живого, непосредственного ощущения жизни, предвкушения чего-то необыкновенного. Таковы, к примеру, картины «Лето» (1971) Виталия Тюленева, «Воспоминания о Волге» (1992) Глеба Савинова, а также миниатюрный скульптурный портрет Вадима Трояновского «Внук Миша» (2006), в котором художнику удалось тонко передать момент заигравшего на лице ребёнка удивления.

Однако уже в начале экспозиции в работе некоторых художников достаточно ясно проявляются тревожные, рождающие внутренний дискомфорт ноты. Таковы картины Олега Целкова, написавшего лица членов «Семьи» (1988) в виде одинаковых, подвешенных на гвозди масок, а также Алексея Сундукова, затронувшего в картине «Букет. Проказа» (1983) тему «прокажённой» личности, и Елены Бочаровой. Одна из работ последней – «Пожиратели груш» (2018) – поражает своей отталкивающей грубостью, безумством монструозно показанных детей, жадно поглощающих фрукты.

Постепенно нагнетаемая тревожность во всей силе разворачивается на третьем этаже выставки, достигая апогея на четвёртом. Художники представляют реальность детства, предъявляя взрослому зрителю ее настораживающие, деструктивные свойства. Так, например, Ирина Дрозд в портрете из серии «Маленькие травмы» (2010) показала слёзы девочки, уже начавшей становиться нимфеткой, а в картине «Игра» (2017) представила зрителю образ мальчика, не достигшего ещё возраста подростка, в заячьих ушах, какие надевают на детском утреннике. Однако в руке его – пистолет, а в нагловатой позе и взгляде с прищуром – скрытность приметившего добычу хищника.

Некоторые работы, представленные на выставке в МИСП, оказались чрезвычайно интересны с точки зрения оригинальности найденной техники. Среди этих работ можно выделить, например, картины-объекты Владимира Потапова, использующего в качестве основы под масло несколько слоёв органического стекла – плексигласа, – в результате чего получаются объёмные многослойные изображения. Удачной показалась и находка Егора Плотникова, создавшего серию «Non finito» (2012) при помощи дерева, бумаги, акрила и масляной пастели, которые соединились в сложносочиненённую материальную основу для произведения, усиливая его воздействие на зрителя.

В целом выставка в МИСП – возможно, слишком объёмная – заставляет со стороны взглянуть на то, что происходит с детьми и что часто ускользает от замыленного взора уставшего родителя. «Осторожно, дети!» – название, как взывающее к предельной внимательности и чуткой заботе, так и предупреждающее об опасности: образы детей и детства, показанные художниками, подчас поистине устрашают.

Но чья в том вина?

Выставка «Осторожно, дети!» продлится в Музее искусства Санкт-Петербурга XX–XXI вв. (наб. канала Грибоедова, 103) до 15 июля. Часы работы Музея: вторник, четверг, пятница с 14:00 до 20:00, среда с 14 до 21:00, суббота, воскресенье с 12:00 до 20:00, понедельник – выходной.

Современное российское искусство. Из собрания Нового музея Аслана Чехоева

К. Рагимов. «Пьета», 2008. Фрагмент

Новый музей, что на Васильевском острове, в очередной раз порадовал качественной, запоминающейся выставкой. На этот раз кураторы собрали представительную экспозицию современного российского искусства (с середины 1990-х до середины 2010-х), в основу которой легли произведения живописи, фотографии и керамики из собственной коллекции Музея.

Выбранная стратегия, нацеленная на безусловное качество произведений и значимость имён авторов, не подвела: зритель имеет возможность получить достаточно ясное представление о последних десятилетиях в отечественном искусстве по немногочисленным, но весьма показательным работам наиболее известных художников.

Так, на выставке можно увидеть одну из великолепных «тряпочек»-«горизонтов» Тимура Новикова, эскиз, выполненный в акриле и карандаше, к картине «Гребцы» Георгия Гурьянова, серию фотографий-перевоплощений Владислава Мамышева-Монро, примерившего на себя роль культовых персоналий от Нефертити до Шерлока Холмса. Кроме того, кураторы представили публике и работу «Затмение» Виталия Пушницкого, в которой тандем живописи и люминесцентной лампы создаёт полный проникновенной, вдумчивой экспрессии образ.

Особенной удачей для тех, кто решит прийти в Новый музей в ближайшее время, станет возможность познакомиться с работой Дмитрия Гутова из серии «Заборы», в которой он с помощью металлических лент воспроизводит слова из темпераментного письма Бетховена, адресованного «бессмертной возлюбленной». Несмотря на то, что лист из письма в исполнении Гутова превышает человеческий рост, он всецело передаёт интимность бетховенского послания благодаря особой ажурной игре теней, которую отбрасывают на белую основу металлические прутья.

Впечатление, приближающееся к тому, что возникает перед одноимёнными творениями Микеланджело, производит живописная «Пьета» Керима Рагимова, также включённая в экспозицию и помещённая кураторами между двух работ Григория Майофиса – тревожных, щемяще страшных (потому что про смерть рядом), «говорящих» сдержанным, приглушённым голосом, как солдат, нехотя рассказывающий о войне.

Среди других ярких имён представленной коллекции – Ольга Тобрелутс, Иван Сотников, Алексей Беляев-Гинтовт, Павел Пепперштейн.

Много важного и разного представили кураторы на текущей новомузейной выставке, что действительно достойно быть увиденным и осмысленным.

Посетить выставку можно до 2 сентября. Новый музей Аслана Чехоева (6 линия В. О., 29) открыт со среды по воскресенье с 12:00 до 19:00.

Текст и фото: Мария Харитонова, искусствовед, автор проекта «Искусство вместе»

Картины на обложке (справа налево): К. Рагимов. «Пьета». 2008. Г. Майофис. «Дом горит, часы идут». 2008. К. Батынков. «Останкино». 2007

Фото: Юлия Тисленок