АукцЫоновской магии хватает не только на концерт, получается как в хорошей булочной: и здесь, и с собой. Причём заряд энергии от их всегда свежего и эксклюзивного продукта остаётся не на пару часов, а на пару дней. Лайфхак: заряд этот будет тем сильнее, чем ближе стоять к сцене. 

Струны у Леонида Фёдорова в этот раз не рвались, зато на «Фа-фа» отключился микрофон. Вокалисту пришлось переместиться в центр сцены и позаимствовать микрофон Олега Гаркуши. Ещё из старого репертуара была «Всё вертится», из не настолько старого, но любимого поклонниками — «Огонь», «Хомба», «Девушки поют», а вот «Осколков» страждущие так и не дождались. 

После выхода на бис, две самые заметные фигуры группы прочитали с листов стихотворение Олега Гаркуши «Доброта». В заключение, перед своим фирменным «Покеда!», Гаркуша объявил о следующих выступлениях: 21 сентября Фёдоров и Волков в Эрарте, 30 октября там же — «АукцЫон» в полном составе.

(Текст: Ирина Орлова, фото: Олег Гогличидзе)

Фёдоров начал, как всегда, без прелюдий: его выход на сцену отделило от первых аккордов только слово «здравствуйте». И сразу песня из последнего альбома, «Псалом 132». А затем, почти без перерыва, ещё два десятка песен разных лет. Как совсем свежие, так и хиты середины 90-х. «Гвидон», «Холода», «Волны те», «Далеко» и даже «Заведующий». А «Конь унёс любимого» заказали зрители: после выкрика названия этой песни Леонид Валентинович сказал: «О, кстати!» и начал её играть. В остальном, традиционно, общение с залом только посредством музыки. 

В одном из интервью (изданию w-o-s.ru) Леонид Фёдоров рассказал, что не слишком заботится о реакции публики на его творчество — главное, чтобы «концерт состоялся внутри» и его самого удовлетворяло то, что он делает: 

— Пускай они «Птицу» с «Дорогой» ждут, а я, может, лучше на десять минут Хлебникова затяну, чё. Мне хочется, чтобы мне самому было хорошо. Чтобы стыдно потом не было. (…) Стыдно бывает как раз, когда пытаешься понравиться. Так что лучше подумать о себе, понять, что тебе надо. 

У этого человека до эмиграции было напечатано единственное произведение – басня «Кентавр», остальное ходило в самиздатовском виде. Но, тем не менее, пять лет назад этот человек получил премию Андрея Белого “За заслуги в развитии русской литературы”. В связи с этим его в шутку спрашивали: «А собирались ли Вы вообще делать вклад в русскую литературу?», на что он вполне серьёзно отвечал: «Вы, знаете, да, собирался…»
Этот человек – Анри Волохонский – совсем недавно (19-го марта) отметил свой 81-ый день рождения, а вчера – 8 апреля – внезапно скончался.

Во времена, когда в Ленинграде существовал поразительный многогранник советского литературного андеграунда, с гранями вроде Бродского и Довлатова, Волохонский был одной из самых заметных его граней. Однако вскоре стало очевидно, что он и сам – многогранник, невероятным образом сочетающий огромное количество знаний, интересов, тем, направлений.
Он много работал с «АукцЫоном» и лично с Леонидом Фёдоровым. Он сотрудничал со знаменитым поэтом и художником Алексеем Хвостенко – их творческий дуэт А.Х.В. просуществовал лет 30, и наверняка просуществовал бы и дольше, но Хвостенко умер 12 с лишним лет назад. Волохонский был биохимиком по образованию и много работал в этой области: занимался изучением морских микроорганизмов, разных экологических вопросов, бывал в научных экспедициях. Анри Гиршевич писал не только стихи, но и прозу, и различные статьи, эссе. Кроме того, он много переводил: от древнеримского поэта Катулла до английского поэта Джона Донна. Он переложил на современный язык «Божественную литургию Св. Иоанна Златоуста» и опубликовал несколько отрывков из считающегося непереводимым романа «Finnegans Wake» Джеймса Джойса. Волохонский изучал средневековую культуру, историю Древней Греции и Египта, китайскую философию, интересовался суфийскими практиками, свойствами драгоценных камней… В общем, поверьте, всего и не перечесть.

Он умер. Но ведь не может такое сложнейшее Нечто стать ничем?..

* * *

Если солнце село в лужу
И луна не за горами
Если дым окутал сушу
Молчаливыми парами
Если звёздный семисвечник
Свил гнездо медведю севера
Если оку бесконечность
Кажется фигурой веера
Распростертой в высоту –
Выходи моя родная
Чуять эту красоту

Озаряя пустоту
Посмотри, из недр вызван
В небеса взмывает призрак
И над миром словно искрой
Блещет частью механизма
Рассмотри на тверди старой
Всё что есть и то что было
Как искусство мыловара
Все убрало и умыло
Как прекрасно и надёжно
Виснет верхнее над нижним
Как опасно и возможно
Оказаться в небе лишним:
Понапрасну кануть вниз
По столь манящему простору
Мимо логовища птиц
Залежалым метеором

Непригодные как истина
Но полезные как пошлина
Души кружат там таинственно
Все невинно укокошены
То звенят тревожно льдинкою
То снежинкою колышатся
Нет родная, мне не высказать
Сколь легко теперь им дышится

* * *

Почему я, Мария Васильевна, нынешних книг не читаю?
Да начать хоть с того что я, Марья Васильевна, крыс не люблю
То ли дело ворона! Ворон с наслажденьем я в небе считаю
Если ж нету ворон, просто в небо смотрю и терплю
Разумеется вставши судьей в знаменитую позу
Или в мантию кутаясь как поседелый павлин
Я бы мог обличить нашу – скажем шерстистую – прозу
За её плюнуть форму и смысла неправильный блин

И изречь вереща с унизительной этой ступеньки
Что на деготь выменивать хвойное мыло пеньки
Лишь достойно когда во служение, на четвереньки –
Но увы, нелегко мне взлезать на такие пеньки

Нет, о Марья Васильевна! Я далеко не Белинский:
Где мне чавкать в кормушке гражданственных нравов и прав –
Я безнравственный сам, дуб в зенице моей исполинский
Кто ж тут будет пылить из чужих-то опилок набрав?

Оттого мне брезгливо и тронуть провисшее вымя
У старателей истин, к дракону червивой змеёй
Пресмыкаемых ввысь, чтоб усвоить рептилии имя,
Спрятав поротый зад под павлиньим нарядом у ёй

И смешны разумеется мне идиотские детские басни
Будто автор – пропеллером в самой опоре хребта –
Орошает анютиных грядок народные квасни
В рот набрав содержимое дна из ведра решета

Я к народу — ни-ни, я в народах увы не уверен
Я заметил, что в каждом из них эталон красоты
Это втайне им служащий гладкий ухоженный мерин –
Как читаю “народ”, так и вижу родные черты…

Бог Словесности в Индии, знаете, звался Ганеша
С головою слона выступая на мыши верхом
Он судил да рядил и народ его славил – конечно
По причине ушей и хвоста и за хобот с подбитым клыком

Впрочем всё это мифы – вранье и махание млинов
Тут и ступку и пест измололи успеть жернова
Скучно мне пресмыкаться меж наших бесцветных павлинов
И, пустая пусть, мне всё ж дороже своя голова

Много по миру мнений, а я – ничего не считаю
И довольно и полно мне попусту праздно галдеть:
Потому-то я, Марья Васильевна, нынешних книг не читаю,
Что очками на старости вышло макакам слабеть

* * *

Я монумент себе воздвиг не из цемента:
И больше он и дольше простоит
Цемент как материал не стоит комплимента —
Песка в нём сто процентов состоит

Подверженный злодействию мороза,
Выветриванью, порче всяких вод:
Кислот, дождей, растворов купороса
Он сыпется и долго не живёт

Иных мой дух желает помещений
Ему ничто — бетонный обелиск
Зато средь гряд восторженных речений
Его ростки прекрасно привились

В пространстве слов отыскивает доски
Мой вечный гроб, мой памятник, мой храм
И лишь из них — отнюдь не из извёстки
Я мощный дом навек себе создам

И к дивному строенью не из гипса
Придут народы зреть на конуру:
Араб, мечтательный пигмей с огромной клипсой
И даже те, что рядом с кенгуру

Чем с пирамид с меня поболе толку
Усмотрит днесь воскреслый фараон
Век меловой в чугунную двуколку
Как сфинкс с химерой цугом запряжён

И в час, когда исчезнет всё на свете,
Сквозь пар смолы, сквозь щебень кирпича
Вдруг заблестят, играя, строфы эти
Как феникс дикий плача и крича.

Можно сказать, что этот концерт был таким же, как остальные. Всё так же подвижен и блестящ (в том числе в прямом смысле) Олег Гаркуша, всё так же пленит и пьянит голос Леонида Фёдорова, так же стабильно качественно и слаженно играет группа “АукцЫон” в целом. 

Но. Грань между сценой и залом на этом концерте практически стёрлась. И это даже не про то, что любимые артисты находились на расстоянии вытянутой руки. А про камерную, доверительную атмосферу, которая возникла несмотря на размах и феерию, обычно сопровождающие группу на крупных площадках.

И дело здесь, думается, не только в размерах сравнительно небольшого клуба “The Place” (вместимостью около 400 человек) и его по-настоящему уютной атмосфере. Количество и, простите за цинизм, качество аудитории тоже сыграло в этом свою роль.

Лишь несколько групп в Петербурге могут похвастаться публикой с такими хорошими глазами, думающими и в то же время добрыми лицами. А в этот раз было почти как на квартирнике “АукцЫона” у Митьков. Тогда, в 1994 году, лица были не только интересными, но и какими-то совсем не испорченными. Такие можно увидеть только на старых записях.

22 года спустя услышать Фёдорова и команду в дружеской атмосфере квартирника возможности нет. Но концерты на не масштабных площадках — достойная альтернатива. К тому же, в редкой квартире поместятся девять музыкантов с таким разнообразием инструментов. Один Владимир Волков с контрабасом чего стоит…

Ещё одна особенность концерта: почти полное отсутствие старых песен. “АукцЫон” исполнили 13 композиций, половина из которых — с последнего альбома «На солнце». Ещё четыре — с предыдущих «Юла» и «Девушки поют». Старых песен было всего три, причём «Осколки» и «Седьмой» прозвучали только в самом конце выступления, после выхода на бис. В связи с чем совсем давние поклонники группы были несколько обескуражены.

Но большинство гостей внимали с закрытыми от удовольствия глазами. На сцене творились свойственные “АукцЫону” шаманизм и психоделия. Невообразимые импровизации разрывали куплеты так надолго, что слушатели успевали забыть не только о том, какая эта песня, но и где они вообще находятся.

Музыканты уводили их в такие дали, о существовании которых те даже не подозревали. В очередной раз подтверждая, что “АукцЫон” — это космос! Причём не в том, попсовом и затёртом, смысле, в каком привыкли использовать это слово в последнее время.

Иначе как могли бы они оставаться настолько притягательными, чтобы их не просто слушали десятки лет, но и любили — чем дальше, тем больше.

(Текст: Ирина Орлова, фото: Елена Карпова)

Безбилетники в итоге уходили, остальные пугались: «Это ж сколько уже народу внутри, что клуб больше вместить не может?!». Аншлаг был и в баре: очередь заканчивалась за пределами этого помещения, плавно сливаясь с толпой, стоящей в зале. Собственно, когда концерт начался, достаточно было просто развернуться на 180 градусов.

Хотя это не помогло: обычно на массовых мероприятиях я мысленно благодарю родителей за рост, но в этот раз не сработало. И не только у меня. Слышны были реплики: «О, я кажется видел его правое ухо!». Сами виноваты. Надо было раньше приходить.

Странно, что такой ажиотаж (больше 400 человек в небольшом клубе) спровоцировали не те, кто сейчас на волне, а сольный концерт лидера «АукцЫона». Хотя сам «АукцЫон» «на волне» уже почти 40 лет (годом его рождения считается 1978-ой). А в Питере он почитаем повсеместно. Даже шутят уже: «Любимая группа у него, конечно же, «АукцЫон».

Оставаясь бессменным лидером «Ы» и принимая участие во всех его концертах, Леонид Фёдоров в конце 90-х стал известен ещё и как сольный исполнитель. Его первый акустический альбом «Четыресполовинойтонны» вышел в 1997 году. С тех пор с кем он только не сотрудничал и какие только стили не пробовал! «Обращался в своём творчестве к русской поэзии двадцатых годов XX века, народной, классической и духовной музыке, авангардному джазу».

При этом неутомимый экспериментатор сторонится популярности, предпочитая оставаться в тени, как на выступлениях, так и за их рамками. На концертах полного состава бремя общения со зрителем берёт на себя Олег Гаркуша, во время сольного выступления – разговоров нет совсем. Максимум песен, одна за другой, с минимальными перерывами, а то и вовсе без них.

Связь с залом при этом нисколько не страдает. Аплодисменты благодарности после каждой композиции, выкрики с просьбами исполнить что-то конкретное (особенно доставил мужчина, заоравший в паузе: «Мне наср…ть на моё лицо!») и даже листы А4 с названиями песен, поднятые вверх.

В отличие от БГ, который на своём сольнике после таких заявок говорил: «Спасибо, теперь мы точно знаем, какие песни не будем петь», ЛФ к просьбам зала прислушивался. Вот и написанную на листе «Домой» честно пытался исполнить, однако дальше второй строки дело не продвинулось, даже со второй попытки. «Что там дальше, с чем возле плеча?… Тьфу ты, не буду её петь!».

Зато поддались любимые народом «Алкоголизм – не шутка», «Небо напополам», «Отлюбил», «Лампа», «Летел и таял», «Заведующий», «Душа», «Птица»… Я не музыкальный критик, да и не хочется его музыку разбирать на составляющие, это что-то цельное и вольное. Поэтому скажу просто — было круто! Это не «АукцЫон», это ближе, тоньше, глубже.

Вспомнились слова знакомой после концерта Ника Кейва: «Он — ведьма!». Они с Кейвом конечно очень разные, но действие схожее. Кружит, шаманит и уносит. Обнаруживаешь себя как в глубокой медитации: забыв, где ты, с кем и зачем. Есть только музыка и его голос, который ведёт за собой. А ты и рад, и чем дальше, тем лучше. В подобное медитативное состояние повергает полный состав «АукцЫона» тоже, но, оказывается, Фёдорову и одному под силу так колдовать.

И если не идёте на ЛФ потому что не знакомы с его сольным творчеством – не надо так. Многие песни вы узнаете по репертуару «АукцЫона». Остальное будет в той же стилистике, только более доверительное, личное.

А у меня теперь в списке исполнителей, концерты которых обязательны к посещению (помимо Аквариума, Серебряной свадьбы и, собственно, «АукцЫона») прибавился ещё один — Леонид Фёдоров.

(Текст: Ирина Орлова, фото: Елена Карпова)