Куратором проекта, организованного совместно с Фондом содействия развитию современного искусства RuArts, выступил фотограф и граффити-художник Алексей Партола. По его словам, выставка стала своего рода продолжением выпущенной им несколько лет назад книги «Части стен», для которой 25 уличных художников со всей России подготовили авторские холсты размером 1х1 метр. Эти холсты, отснятые на пленку и затем в качестве фотоверсий помещенные в альбом Партолы, задумывались как камерные образцы уличного искусства, которое, с одной стороны, доступно всем, а с другой – может быть легко пройдено мимо, оставшись не замеченным.

По-видимому, эксперимент с квадратными холстами должен был стать вызовом для уличных художников, привыкших работать с куда более масштабными пространствами. И, кроме того, сам тип их творчества так или иначе выражает протест против каких бы то ни было ограничений Но, чтобы соответствовать формату предложенной Партолой фоторепрезентации, стрит-артисты должны были создать емкий аналог собственного высказывания, который бы сохранял основную специфику их авторского почерка.

Похожий процесс перевода стены (забора, вагона, моста и т.д.) в формат, соответствующий галерейной экспозиции, произошел и в контексте манежной выставки. При этом, каждый из приглашенных художников по-своему транспонировал «рабочее» пространство улицы: кто-то на тот же холст, кто-то – в инсталляцию, кто-то – в скульптуру.

Своеобразным прологом к экспозиции стал проект Алексея Партолы «Тоннель: Калининград – Петропавловск-Камчатский». Он включает в себя видео и фотографии, в которых художник обнажает остро-фактурную телесность городских пространств. Она предстает то сырой и аморфной, зияющей пустотой разбитых окон и рассыпавшейся кирпичной кладкой, то ясно себя артикулирующей, утверждающей собственную форму посредством нанесенных художниками граффити-«татуировок».

Алексей Партола «Тоннель». Фрагмент

Эта городская телесность, однако, проявляет себя не только фотоотпечатками на бумаге, она внедряется в музейное пространство своей нарочито материальной бытийностью. Так, большая часть фотографий снабжена рамами, изготовленными из материалов, репрезентирующих современный город, таких, как железобетон, цемент (с облупившейся штукатуркой), фанера, металл.

Сразу за «Тоннелем» Партолы следуют «классические» шрифтовые граффити, выполненные в реальном масштабе стены. А далее концепт «стена как холст» обретает зеркальную формулировку: живописные холсты становятся в руках уличных художников новыми версиями стен, на которых они пытаются создать эквивалент своих работ. Иногда он точен и буквален, как, например, у Вадима Нука, иногда насмешливо-рефлексивен, как у Turbo, «повторившего» одну из своих стен на экране смартфона, с помощью которого чьи-то руки делают фото этой самой стены.

Но некоторые из приглашенных Партолой стрит-артистов пошли иным путем, предложив зрителям не аналоги своих уличных работ, а разного рода живописные рефлексии. Среди них особенно удачными показались холсты Akue. На одном из них иронично обыгрывается галерейное экспонирование граффити-композиции с этикеткой сбоку и ситуация ее обсуждения «зрителями», унаследовавшими ее морфогенетику. Другая работа Akue – очевидный парафраз на абстракции Герхарда Рихтера, демонстрирующий не только качественную профподготовку художника (и в чисто «ремесленном» и в интеллектуальном отношении), но и сходство ДНК уличного и «высокого» искусства.

Akue

Художники Sam и Aber включили свои живописные холсты в специально подготовленное пространство, в результате чего получились впечатляющие эффекты не без налета оп-арта. В работах обоих художников холсты оказались как бы не замеченными в процессе нанесения рисунка на стену: начинаясь на стене, он переходит на холст и вновь возвращается на стену. В итоге происходит оптическая игра плоскостей, уровней, объемов, которая в проекте Sam’а усиливается геометрической сложностью архитектуры стен.

Попытка преодоления границы между улицей и музеем и адаптации последнего к условиям реального процесса создания стрит-арта обернулась любопытным экспериментом в контексте двух проектов, размещенных перед лестницей на второй этаж ЦВЗ.

Один из них представляет собой тонкую прозрачную «стену» от пола до потолка, покрытую подтеками алой краски. Рядом с ней висит лист бумаги с эскизом проекта, который по задумке автора (Женя 0331С) должен был выглядеть совсем иначе. В силу случайности краска, которая наносилась художником из огнетушителя прямо в здании Манежа, растеклась по скользкой поверхности, вместо того, чтобы лечь на нее ярким цельным пятном. В ситуации улицы художник нашел бы другую стену, чтобы все-таки создать изображение согласно замыслу. Но в условиях работы в музее, где он, по сути, не имел права на ошибку, Женя был вынужден оставить работу такой, какой она получилась. Однако, в сравнении с изначальным замыслом, «стена» вышла, как кажется, куда интереснее и уж точно драматичнее.

Женя 0331С

Получается, что ситуация ограничения, которое обычно накладывает на художника работа для музейной/галерейной институции, в данном случае оказалась весьма продуктивной в творческом отношении. А кроме того, зритель смог познакомиться с результатом (пусть и «ошибочным») живого стрит-артистского процесса.

По обе стороны от «кровавого» проекта Жени 0331С размещены две стены для граффити, покрытые золой. Получена она была в результате реального «fire-show», организованного художниками в стенах ЦВЗ. У каждой из стен посетитель, пришедший на выставку, может попробовать себя в качестве уличного художника, начертав на ней любое слово или изображение. В результате появления все большего количества надписей на стенах образуется своеобразный креативный палимпсест, весьма интересный в плане наблюдения.

Наиболее ярким оказался инсталляционный проект Сциссора на втором этаже Манежа. В выставочный зал перенесли настоящий пол из сочинской квартиры художника, усыпанный граффити его многочисленных друзей и коллег, приезжавших к нему в гости в разное время. Дополненный граффити-диваном и граффити-торшером, а также старым телевизором, пол оказывается центром атмосферного личного пространства, в котором жизнь и творчество неразрывны друг с другом.

Сциссор

Эффектный стёб по поводу тотальной гаджет-зависимости нынешнего поколения получился у московского стрит-артиста Zoom’а, который поместил на стенки трех трансформаторных будок героев броллювской Помпеи. Однако в реалиях современной жизни персонажи Карла Павловича впадают в ужас при виде отнюдь не лавы и пепла, но индикатора почти разрядившейся батареи смартфона, показывающего повергающий в трепет 1%. Степень отчаяния усугубляется при этом зловещей надписью «нет сети».

Zoom

Иронию Zoom’а поддержал в своем проекте Giwe, поместив на темном фоне небольшие гобеленовые картинки с пейзажами и беседками идиллически-дачного вида. «Красоту» картинок подчеркнули сверкающие стразы, наклеенные поверх изображений. Этому наивному «мещанскому» дурновкусию, которое, по-видимому, до сих пор не исчезло с радаров просвещенного современным искусством мира, ухмыляется забавная физиономия: «внутри» нее Giwe и разместил слащавые картинки.

О дадаистских арт-экспериментах в «Частях стен» напоминает работа Алексея Луки, состоящая из старых советских тумбочек, фанерных досок, табуреток, частей ДСП. Некоторые элементы этой конструкции, собранной из дешевых, ненужных, выброшенных предметов и материалов, окрашены в определенные цвета, подобранные с большим вкусом, другие подогнаны под необходимую для общего художественного эффекта форму. Эта работа Алексея Луки – прямая отсылка к его деятельности как уличного «реставратора», спасающего рушащиеся элементы зданий временными поддерживающими конструкциями. В итоге его «спасательных операций» появляются яркие композиции-кластеры, задействующие и преображающие архитектурное «тело» города, в чем усматривается нота непритворной заботы о нем.

Алексей Лука

«Серафим» Алексея Шидловского – парящая в воздухе скульптура, собранная из металла, пластика и фанеры. Отточенные линии, четкие изгибы шести крыльев в варианте трехмерности в воображении зрителя легко претерпевают обратную транспозицию, перемещаясь на плоскость условной стены. В этом отношении стилистика скульптуры кажется вполне органичной сложным линиям граффити-шрифтов, часто заигрывающих с объемом.

Особый драматизм и без того экспрессивной работе Шидловского придало ее непреднамеренное размещение на фоне «стены» Жени 0331С, превращающей серафима едва ли не в ангела Апокалипсиса.

Алексей Шидловский

По словам Алексея Партолы, задачами, которые он ставил, курируя «Части стен», были, во-первых, показ масштабного среза российского стрит-арта в его самобытности и независимости от западных образцов, и, во-вторых, подогрев дискуссии об искусстве, социальном жесте и вандализме в контексте творчества уличных художников. С обеими задачами Партола справился достойно, представив вполне убедительный, репрезентативный проект.

Пригласив для участия в проекте стрит-артистов со всей страны, куратор «Частей стен» намеренно отказался от демонстрации откровенно политических высказываний, перенеся фокус внимания на художественный аспект в работе авторов. В итоге получилась большая качественная выставка, радующая разнообразием проектов и изобретательностью подходов художников не только к самим работам, но и к способам их репрезентации в пространстве Манежа.

Спор о том, искусство это или не искусство, в контексте любого contemporary art, пожалуй, всегда имеет место. Но бесспорно, что представленные Партолой стрит-артистские высказывания горят духом живого творческого акта. Возможно, именно в уличном искусстве с особой силой проявляется желание творчества и рьяное стремление к тому, чтобы оно до краев наполнилось свободой. И ценно, что это творческое бесстрашие способно разорвать рутинную ткань повседневности, заставив прохожих, нередко чуждых какой бы то ни было рефлексии, в какой-то момент замереть в раздумье перед вдруг преобразившимися стеной или забором, мимо которых проходили тысячу раз.

Забавно-провокационным и при этом крайне аутентичным жестом в рамках (точнее, вне рамок) «Частей стен» оказалась расписанная кем-то из уличных художников часть здания, расположенного сбоку от западного фасада Манежа. Этот новоиспеченный мурал, который легко может быть оценен как вандализм, хотя и не является частью проекта, но вполне органично вписывается в него: он подчеркивает настоящую природу стрит-арта, не терпящего, по-видимому, долгого пребывания в пространстве хорошо воспитанной, «с иголочки одетой» институции.*

«Части стен» – актуальная выставка не только потому, что позволяет лучше узнать российский стрит-арт и вывести в галерейный свет талантливых авторов, но и потому, что она позволяет «встряхнуться» довольно консервативному Петербургу. К слову, показательно, что несколько лет назад именно здесь открылся первый в мире Музей стрит-арта: возможно, здоровый баланс между историей и современностью в культуре Северной столицы все же будет достигнут, а город в целом станет еще более привлекательным для творчества.

Текст и фото: Мария Харитонова, искусствовед, автор проекта «Искусство вместе»

Изображение на обложке: Eloom

* Пока материал готовился к публикации, расписанную стену закрасили. 

И в принципе неслучайно, что вопрос архитектуры зачастую оказывается в центре дискуссий о городе и его судьбе, поскольку её формирующее воздействие на жителей поистине велико и мало что может с ним сравниться. Определённый тип архитектуры задает соответствующий «тон» воспринимающему мышлению, формирует конкретный взгляд на реальность, способствует возникновению специфического образа поведения.

На этот раз архитектурная проблема Петербурга оказалась затронута в контексте масштабного медиапроекта, воплощенного усилиями специалистов университета ИТМО и ЦВЗ «Манеж». Кураторскую роль взяла на себя архитектурный критик Мария Элькина.

Выставка получилась достаточно репрезентативной и продуманной, освещающей дискуссию на различных уровнях – историческом, философском, эстетическом, утилитарном.

Большая часть первого этажа «Манежа» посвящена прошлому Петербурга. Так, зритель имеет возможность изучить разнообразные исторические планы города, градостроительные проекты, городские панорамы на гравюрах XVIII-XIX вв. Кроме того, весьма интересно проследить проектную родословную Петербурга, сравнив его план со схемами Амстердама, Берлина, Рима, Версаля, а также древнего североафриканского города Тимгад – все они представлены на видеопроекциях, параллельных графической экспозиции.

Отличной находкой и полезным дополнением к данной части выставки являются небольшие, длительностью 5-7 минут, видеолекции-обзоры. В них архитекторы и критики представляют авторский взгляд на тот или иной период в истории города, сопутствующую ему проблематику, освещают определенный аспект городской мифологии. Александр Невзоров на примере Петербурга в характерной критической манере проблематизирует трагедию русского поиска идентичности, историк и искусствовед Юлия Демиденко раскрывает архитектурный смысл позиционирования Петербурга как четвёртого Рима, архитектор Сергей Чобан размышляет о Росси как гении архитектурного ансамбля сквозь балетную призму.

Авторские видеовысказывания сопровождают и ту часть экспозиции нижнего этажа, которая имеет отношение уже к петербургскому настоящему. Судить о нем авторы выставки предлагают по неосуществленным строительным проектам, в частности, новой сцены Мариинки, которая внешне могла бы выглядеть как ажурная полусфера. А также по законодательным актам и суждениям политиков, касающихся экономических и градостроительных стратегий в отношении Петербурга. Доминантой этой дискуссии воспринимаются проекции фототриптихов Александра Гронского, сопровождаемые суггестивным саундом Сергея Филатова.

Гронский представил несколько трёхчастных вариантов городских периферийных видов, при беглом взгляде на которые кажется, будто фотограф дублирует один и тот же кадр. В действительности, на каждой фотографии запечатлены локации различных районов Петербурга, подчас повторяющих друг друга с точностью до рекламных надписей на стенах. В этой репрезентации визуальный и звуковой образ артикулируют молчаливую драму инерционного повторения, в котором угадывается попытка стабилизации зыбкого бытия посредством тиражирования формы, стремление к упорядочиванию и справедливому уравниванию, одиозно проявившее себя в советский период.

Тема, затронутая Александром Гронским, весьма остроумно продолжена архитектурным бюро «Космос» в проекте «United States of Kudrovo», расположившимся на втором этаже «Манежа», который оказался почти полностью посвящён разговору о будущем Петербурга. Идею всё расширяющейся городской периферии с ее бесконечной типовой застройкой и оторванностью от культурной артерии центра «Космос» доводит до абсурда, моделируя ситуацию превращения деревни Кудрово в отдельное государство. При этом гротескные фантазии чередуются с жёстким фактологическим материалом, повествующим о плохом качестве жилья и необустроенных прилегающих территориях.

Центральным проектом второго этажа стал результат воркшопа, проведенного исследовательским институтом The Why Factory и нидерландским архитектурным бюро MVRDV при участии российских студентов. В задачу мастер-класса входила разработка способов трансформации городского пространства Петербурга в пяти выбранных зонах, с тем, чтобы сделать его максимально продуманным, рационально используемым и удобным. Интересно, что среди городских районов, для которых были разработаны планы развития, помимо Адмиралтейских верфей, Охтинского мыса и Петровского острова, оказался и ансамбль Дворцовой площади, находящийся под охраной ЮНЕСКО.

Вини Маас, основатель бюро MVRDV, принявший существенное участие в подготовке проекта «SPB 2103», в коротком видеоинтервью, (его можно посмотреть на первом этаже «Манежа») акцентирует внимание на проблеме сосуществования в петербургском пространстве роскошно застроенного исторического центра и контрастирующих с ним неприглядных пустырей, образовавшихся по причине закрытых строек. Эти значительных масштабов пространства, находящиеся в радиусе исторической части Петербурга, оказываются невостребованными, внося грубые прорехи во внешний облик города и препятствуя его дальнейшему архитектурному и инфраструктурному развитию.

Эти проблемы были взяты за основу проведённого Маасом воркшопа, финалом которого стали разборные макеты пяти выбранных для переустройства городских зон. С каждым из них посетители могут поэкспериментировать, варьируя расположение базовых элементов зданий и инфраструктуры, сделанных из пеноплекса, предлагая свое видение облика этих пространств.

Вообще, идея включения гостя выставки в практическое размышление о стратегиях градостроительства, которая представляется весьма ценной, присутствует во многих частях медиапроекта. Она подразумевает, в частности, взаимодействие гостей «Манежа» с роботами и опыт нахождения в виртуальной реальности.

Несмотря на то, что объёмная часть экспозиции «SPB 2103» посвящена прошлому и настоящему города, главное внимание организаторов, без сомнения, обращено к вопросу о будущем, на что указывает название проекта. Входя в выставочное пространство, посетитель оказывается в озеленённом организованно стоящими в кадках деревьями зале, где на большом экране показаны разработанные «The Why Factory» захватывающие образы города будущего. Основными его чертами становится максимальное удобство и комфорт, рациональное использование пространства, которого становится больше, обилие света и индивидуальные решения для каждого запроса. Так, действительно впечатляют проекты пространств-помещений, каждое их которых предназначено для человека с определенными увлечениями и потребностями: одно подойдёт любителю рок-музыки, другое – роллеру, третье – мечтателю-библиофилу. При этом все эти разнотиповые, замысловатой формы «ячейки», органично складываются в один большой дом, не создавая конфликтов между собой.

Идея рационального коллективного взаимодействия, которое позволяет найти творческие решения для обустройства реальности и формирования городов нового типа – «Freeland», развивается и в другом видео «The Why Factory», которое проигрывается в пространстве жёлтого куба на втором этаже.

Эти сверхсовременные разработки будущего, сделанные архитекторами, которые, по словам Мааса, «умеют мечтать», входят в особый резонанс с историчным, консервативным пространством Петербурга, ревниво оберегающего свою погружённость в традицию. Возникает непраздный вопрос, который и ставят во главу угла авторы проекта: в каком ключе будет происходить дальнейшее развитие города? И более радикальный: будет ли оно вообще происходить?

Вместе с тем, очевидно, что дискуссия, начатая в русле «SPB 2103», касается отнюдь не только Петербурга. В поле обострённого внимания оказывается проблема направленности урбанистического вектора в целом. Представленные «The Why Factory» красочные, профессионально сделанные фильмы-проекты, с одной стороны, открывают полную восторженного оптимизма перспективу будущего, где творчество и индивидуальность, наконец, обретут достойное себе место. С другой стороны, нельзя не заметить в них и некой тревожной тенденции в попытке в очередной раз создать «рай не земле», некую совершенную систему, похожую на род (анти)утопии. В сущности, несмотря на креативность формы и подчёркнутую персонифицированность, новые типы жилья, как и квартиры в «муравейниках», всё так же встраиваются в достаточно жёсткую систему одного жилого помещения (пусть и иного вида), а затем и в систему всего подчёркнуто рационализированного города. И кажется, что в итоге эта правильная, идеальная стройность может привести к тому, что в совершенном городе появятся совершенные жители – роботы.

Впрочем, может случиться, что подобные размышления – лишь признак консервативного петербургского снобизма.

Но, в любом случае, как заметил Семён Михайловский во включённом в проект видеоинтервью, не лучше ли начать делать больше полезных вещей сейчас, в настоящем, чем чрезмерно увлекаться мыслями о будущем?

Текст: Мария Харитонова, искусствовед, автор проекта «Искусство вместе»
Фото: Юлия Тисленок