Конечно, прямых ссылок на это в тексте Толстого нет, и Лев Николаевич не упоминает никаких темнокожих предков Анны Аркадьевны. Зато описание её внешности может послужить вполне убедительным доказательством. 
Нужна цитата? Хорошо, вот она: «…На голове у неё, в чёрных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на чёрной ленте пояса между белыми кружевами. Причёска её была незаметна. Заметны были только, украшая её, эти своевольные короткие колечки курчавых волос, всегда выбивающиеся на затылке и висках. На точёной крепкой шее была нитка жемчугу…»

Наверняка часть публики возмутится: «И что тут такого африканского?! Чёрные волосы? Завитки на висках? Да вы в своём уме?!..» Ну, тише, тише… Взгляните на портрет черноволосой женщины с цветами в волосах. Именно так выглядела та, чью внешность Толстой подарил своей героине. И даже если вам так не кажется, у дамы на портрете были африканские корни, ведь это – дочь Пушкина, Мария Александровна. Лев Николаевич, как говорят, даже поначалу хотел назвать главную героиню своего произведения не Карениной или Облонской, а Пушкиной.

Когда 185 лет назад она появилась на свет, сразу стало понятно, что она почти точная копия своего папеньки, отчего Александра Сергеевича обуяли противоречивые чувства. С одной стороны, разумеется, всякому отцу приятно, когда ребёнок, в особенности первый, похож на него. Но с другой, не лишённый самокритичности мужчина поймёт, что черты, простительные для него, девчушку могут и не украсить.

У детей Александра Пушкина и Натальи Гончаровой, начиная со старшей Маши, получилась довольно необычная внешность, но экзотичность, к счастью, воспринималась окружающими как нечто интересное, а не как отталкивающее. Удлинённый овал лица, характерная форма носа и губ, небольшие и даже чуть раскосые глаза – всё это стало узнаваемыми чертами потомков Пушкина и его Натали, и долго ещё проявлялось в последующих поколениях. Только смуглость встречалась редко и ростом почти все удавались выше великого предка.

Что же касается Марии Александровны, да и Натальи Александровны (младшей сестры), то их современники называли не иначе как красавицами. А ведь сестрицы не могли похвастать классическими и правильными чертами, но статность, изящество, белизна кожи, острый ум и ослепительный шарм делали дочерей Пушкина в глазах окружающих сногсшибательными красотками.

Мария Александровна Пушкина, портрет 1860 года

С отцом Машенька виделась нечасто и, хотя кое-что смутно помнила – в отличие от остальных детей, воспоминаний тех было куда меньше, чем упоминаний о дочке в письмах Александра Сергеевича жене. Там он, радостно шутя, спрашивал: «Что моя беззубая Пускина?..» или беспокоился о её здоровье – не слишком крепком в первые годы, о том, начала ли она ходить? О большинстве её страхов и радостей, успехов и бед отцу не суждено было узнать – Машеньке не исполнилось и пяти лет, когда прогремели роковые выстрелы на Чёрной речке. После этого закончился в её жизни ранний петербургский период – как и завещал папенька, семья перебралась в деревню, в именьице под Калугой, где хозяином был брат Натальи Николаевны.

Маше нравилось там, на приволье, на просторе, на свежем воздухе. Так было куда проще переносить занятия, ведь после уроков чтения, математики, грамматики с маменькой или бонной, после вышивания или музыки, можно было вдоволь играть с братцами и сестрицей, ездить верхом, плескаться в воде. Нянька, правда, была строга, а трое младших Пушкиных порой норовили и драку затеять, но Машенька могла и отпор дать, и подластиться к любящей матушке или дядюшке, и честно наказание понести, если уж на то пошло. Порой Машу звали разбойницей, но младшая Наташа и вовсе была «Татой-бесёнком». Между сёстрами – и в личных их качествах, и в судьбах – было столько отличий, что диву даёшься: ведь обе в мае родились, с разницей всего-то в четыре года, в одной семье росли, а поди ж ты… Но об этом позже.

Маша росла, и, даже если кто-то считал её гадким утёнком, тот вскоре смог увидеть, сколь очаровательная девушка расцветает в этой семье. И не только очаровательная, но и очень способная – она делала большие успехи в фортепьянной игре, в шахматах, в рисовании, в изучении иностранных языков. Разве что не найти упоминаний о стихотворчестве, но так ведь, должно быть, недаром говорят, что сам Пушкин велел хорошенько пороть всех своих потомков, кому придёт мысль заняться поэзией. 
Но вообще Машенькой педагоги были очень довольны. Как и родители – матушка и отчим Петр Ланской, которого Маша обрела в 12 лет и к которому она была нежна и ласкова. Да и Наталья Николаевна мало в чём могла упрекнуть старшую дочь – та, куда более спокойная, в сравнении с «бесёнком Татой», мальчишками и младшими детьми от Ланского, всегда старалась помочь и трогательно заботилась о матери.

После курса домашнего обучения, к которому привлекали лучших педагогов, Мария Пушкина продолжила образование в привилегированном женском Екатерининском институте. Окончила она его в 19 лет, после чего была принята ко двору и милостивейше пожалована во фрейлины венценосной своей тёзки – Марии Александровны, супруги Александра II. Служение императрице и участие в придворной жизни продлилось восемь лет. 
Трудно поверить, что привлекательная девушка, обладающая живым умом и редким чувством юмора, дочь великого поэта проходила в девках до 28 лет. А в те годы это был, вежливо говоря, очень зрелый возраст. Почему же так получилось? Может быть, ей не позволяли – например, матушка? Может, планка была слишком высока, и не нашлось ни одного достойного претендента? Может, была какая-то трагическая история любви в юности, после которой долго не хотелось никаких отношений?

Но нет, кажется, нет, по крайней мере, нам ни о чём таком не известно. При том, что о сестре Марии – Наталье Александровне – на этот счёт сведений достаточно. Вот тут мы и продолжим рассуждения о том, как отличались сёстры Пушкины и их судьбы.

Об определённой разнице поведения в детстве уже сказано, хотя бы р том, что Наталья была куда менее послушной, чем Мария. Затем влюблённости и браки: Маша вышла замуж в 28 лет – за одногодку, генерал-майора Леонида Гартунга, а Тата в самые юные годы уже доставила родным беспокойство своим темпераментом, влюбившись в героя Крымской войны князя Николая Орлова, который был на 11 лет её старше. Родные, в том числе со стороны жениха, воспрепятствовали возможному браку, но в 17 лет Наташа уже любила другого.

Михаил Дубельт, мало того, что был на 14 лет старше невесты, отличался взрывным характером, и слава о нём шла нехорошая – мота, игрока, гуляки. А самое главное, для Пушкиных, Ланских и их друзей он был, прежде всего, сыном своего отца – Леопольда Дубельта, главы жандармов, который вёл надзор за Пушкиным и который участвовал в обыске жилища Пушкиных после злополучной дуэли. Он был врагом, а дочь Наташа хотела выйти замуж за сына врага. И вышла, и родила от него детей, и хлебнула с ним горя, и бежала от него за границу, а он преследовал жену, шантажировал, и долго не давал развода. Потом Наталья всё-таки вышла замуж за другого – принца Нассаусского, стала его морганатической супругой и породнилась через своих потомков с российской царской семьёй.

А наша героиня – Мария Александровна – детей так и не родила, но прожила со своим мужем, пусть и не совсем без ссор, но вполне благополучно почти 17 лет, уехав с ним в Тулу, а потом поселившись в имении под Тулой – сельце Федяшино.

Говорят, к строительству и устройству барского дома в Федяшино, обустройству сада, газонов и каскада прудов руку приложила сама новая хозяйка. Сейчас там одни руины, если, конечно, не началось восстановление и реставрация знаменитых исторических мест, о чём там говорят уже больше двух десятилетий. Говорят, продают из рук в руки, да пока без особого толку, а скоро и восстанавливать будет нечего.

А когда-то те места, куда уехали жить Мария и Леонид Гартунги, были совсем иными. Имение под Тулой манило многих важных гостей и представителей культуры, там устраивали небольшие балы и музыкальные вечера.

Потомственный военный Леонид Гартунг, заслуживший в своё время немало боевых наград, ставший кавалером пяти орденов, в то время получил сначала должность начальника коннозаводского округа в Тульской губернии и чин полковника, а потом был произведён в генерал-майоры и назначен управляющим Императорскими конными заводами. Поставка лошадей не только ко двору и на международные выставки, но и в армию – было делом и почётным, и очень ответственным. Что касается международных конных турниров, то один из них Леонид Гартунг даже провёл рядом со своим имением. Сказывают, на месте того ипподрома поле и сейчас ровное, как стол.

Леонид Гартунг, муж Марии Александровны

Со своими обязанностями честный и ответственный Леонид Николаевич Гартунг, человек чести и безупречной репутации, справлялся превосходно. Но однажды его угораздило стать душеприказчиком купца 1-й гильдии Василия Занфтлебена. После смерти этого богатого человека нашли только долговые расписки и никаких денег. За наследство, которого не было, стали сражаться молодая вдова купца и его дети от первого брака. Гартунг оказался между двух огней и крайним – его обвинили в том, что он, имея свободный доступ к квартире покойного, и взял всё ценное. Резонанс этого местечкового дела был – на всю Россию, а Леонид Гартунг, отчаявшись доказать свою невиновность, не дожидаясь вынесения приговора, застрелился прямо в суде, оставив записку, в которой он «клянётся всемогущим богом, что ничего не похитил и своих врагов прощает…» 
А вот Мария Александровна, оставшаяся вдовой в 45 лет и почти без средств к существованию, писала родственникам: «Я была с самого начала процесса убеждена в невиновности моего мужа… Он всегда был безупречной честности и с добрейшим сердцем. Умирая, он простил своих врагов, но я, я им не прощаю…»

Больше замуж она не вышла, подолгу жила-гостила у родственников, очень помогла брату Александру Александровичу (следующему после неё по старшинству), который женился на племяннице их отчима – Софье Ланской и овдовел на два года раньше сестры Маши, оставшись с одиннадцатью (!) детьми на руках.

Племянники Марии Александровны – дети её брата, Александра Александровича Пушкина

Марию Александровну все дети обожали, и обожание это было взаимно, она всегда оставалась весела, остроумна, ничего старушечьего в ней никогда не было – вроде любви к сплетням или брюзжания. «Тетю Машу отличало неизменное жизнелюбие, и манеры её были истинно манерами светской дамы, много лет прожившей в высшем кругу. Когда она появлялась в гостиной, то до самого позднего вечера в ней уже не умолкали шутки и смех. Очень тётушка следила за руками. У неё были красивые руки пианистки с длинными пальцами. Когда я смотрела на её руки, то вспоминала о руках Александра Сергеевича, про красоту которых читала и слышала много раз…»

Мария Александровна участвовала во всех событиях, посвящённых её отцу – от открытия памятнику Пушкину, около которого её позже видели чуть не ежедневно на протяжении лет, до каждого поэтического собрания, где читали стихи Александра Сергеевича. Мария Гартунг-Пушкина надолго сохранила ясность ума и хорошее здоровье, приезжала в своё проданное имение (благо, что продала его подруге) и подолгу плавала там в пруду, любила ходить по грибы, варить щи из крапивы, печь куличи да угощать всех добросердечно.

Но вот как жила она последние, предреволюционные и послереволюционные годы?.. Известно лишь, что и в конце XIX века пенсия у неё была очень скромной, а немногие памятные вещи, что достались ей, она передала в музеи и библиотеку, попечителем которой была. В 1918 году нарком просвещения Луначарский ходатайствовал о персональной пенсии для дочери великого поэта, «учитывая заслуги Пушкина перед русской художественной литературой».

Но пенсии наша героиня не дождалась – нет, пособие было назначено, но всего за несколько дней до кончины старшей дочери Пушкина, умершей, судя по всему, от голода. Было и единовременное пособие – вот оно-то и пошло на похороны 86-летней Марии Александровны, погребённой в Москве на кладбище Донского монастыря.

(Текст: Алёна Эльфман)