Да и всенародную любовь он тоже получил. Только слишком поздно. Обожаемый всей страной таможенник Верещагин с песней про Госпожу Удачу, с безмерной усталостью от красной игры и от самой жизни, с героическим самопожертвованием, откровенно говоря, затмил остальных героев фильма «Белое солнце пустыни». Люди выходили из кинотеатров под сильнейшим впечатлением, и за несколько дней в Москве – после выхода ленты на всесоюзные экраны – Павел Борисович получил столько зрительского внимания, просьб об автографе и просто очевидного узнавания, сколько ещё не получал никогда.

Конечно, ему рассказывали о восторгах Оливье, да и, между прочим, легендарный режиссёр Георгий Товстоногов считал его игру «абсолютным критерием жизненной правды», а выдающийся артист Ростислав Плятт сказал, что ему довелось видеть одного великого актёра – Луспекаева в роли Ноздрёва в «Мёртвых душах». Вообще, множество коллег нашего героя – тех, кто был способен без зависти признать редкое дарование – относились к Павлу Борисовичу с почтением, а то и с восхищением.

Но зритель о нём знал только театральный, тот, что застал молодого Луспекаева в Тбилисском драмтеатре им. Грибоедова или в Киеве – в Театре им. Леси Украинки, ну, или в БДТ. А кино? Ну что кино… Он снялся почти в трёх десятках фильмов, но сколько ему дали главных ролей? Две-три. Хотя, конечно, часто и эпизод с его участием очень запоминался, как получилось, к примеру, с «Республикой ШКИД», где Луспекаев играл учителя физкультуры Косталмеда – этого богатыря, напоминающего Поддубного, невозможно было не заметить.

Но таможенника Верещагина публика не просто заметила, она его полюбила. Да и кинорежиссёры теперь иначе взглянули на Павла Борисовича, появились интересные предложения, перед артистом, вошедшим в самый плодотворный возраст, распахнулись новые горизонты… Но после премьеры «Белого солнца пустыни» Луспекаев прожил лишь 18 дней и, из-за разрыва сердечной аорты, не дотянул до своего 43-го дня рождения трёх суток.

Это произошло так неожиданно, что его родные и близкие просто не могли поверить, а опешившие зрители, горюя, предполагали самые разные причины. Ходили даже слухи, что актёр, сыгравший Верещагина, на самом деле подорвался на том баркасе.

О тяжелейшем состоянии сосудов Павла Борисовича знакомые знали, но немногие задумывались о том, как у него обстоят дела с сердечнососудистой системой или с сосудами мозга. Всё внимание сосредоточилось на его ногах, которые адски болели с самой молодости и которые врачи понемногу всё ампутировали: сначала пальцы на одной, потом на другой, часть стопы на одной, затем на другой, потом ещё… И вот от ступней остались одни культи. 
Невыносимые боли, кровоточащие раны от использования ортопедических приспособлений, необходимость часто отдыхать терзали Павла Луспекаева… Однако хирург, оперировавший его, был уверен, что с таким всё равно живут. Невероятно страдают, но живут. И, наверное, врач удивился бы, узнав, сколько лет в своих дневниках этот актёр писал, что вот-вот умрёт. И немудрено – при таких чудовищных болях постоянно будешь думать о смерти. Не о самоубийстве, просто кажется, что подобная боль обязательно закончится смертью – не сегодня, так завтра организм не выдержит. 
Как же заполучил Павел такую болезнь, настоящее проклятие, влиявшее на всю его жизнь? Было две основные причины: обморожение и курение. Но обо всём по порядку.

90 лет назад у донской казачки Серафимы Ковалевой и донского армянина Багдасара Луспекяна родился сын, которого они назвали Павлом. В юности Павел Багдасарович Луспекян больше походил на родню со стороны отца, а потом стал всё больше напоминать классического статного казака, особенно, когда носил усы (или приклеивал их для роли). Судя по скупым словам нашего героя, мир в семье был редок – оба родителя с пылким темпераментом, свойственным их народам, часто вздорили. По этой ли причине или из-за обычной тяги мальчишек тех времён, но в 15 лет Пашка, уже начавший получать надёжную рабочую профессию слесаря, бежал на фронт и попал в партизанский отряд.

Там-то он и заработал те болячки, которые так страшно портили ему жизнь. Пулевое ранение в руку, чуть не искалечившее ему локтевой сустав, выглядело поначалу куда серьёзней, хотя и обернулось в итоге не слишком заметным шрамом. Но оно может считаться намёком на то, что станет его ужасом позднее – на ампутации. В госпитале раненую руку юного Луспекаева хотели отнять, но он, продираясь сквозь наркоз, упросил доктора не делать этого. По счастью, тогда и без такой операции всё обошлось. А вот выглядевшее куда менее опасным обморожение ног, когда в разведке Павлу пришлось часа четыре почти без движения пролежать в снегу, обернулось со временем атеросклерозом сосудов и привело ко всем тем мучениям, о которых уже говорилось.

В 1944 году Луспекаева демобилизовали, и он оказался в Ворошиловграде. История умалчивает, как малограмотный юноша, почти ничего не знавший об актёрском поприще, оказался в местном театре, но факт остаётся фактом: начав с хориста, за два года он показал себя и начал получать серьёзные роли. А потом и вовсе отправился в Москву – поступать в театральное училище.

Говорят, это была удивительная история. Простой парень-фронтовик, с южным говорком и явным недостатком общего образования пришёл на экзамен в Щепкинское и начал читать басню и рассказ Довженко, жестами иллюстрируя каждое слово, каждое действие персонажа, вплоть до того, что показывал, как птицы машут крыльями, а звери крутят хвостами. Преподаватели с удивлением смотрели на этого худого высокого юношу, прекрасно понимая, что грамотностью тут и не пахнет, но, в то же время, безошибочно чувствуя огромное дарование.

И, хотя сочинения от него тогда не дождались, но на все вопросы он отвечал так темпераментно и остроумно, что, строго велев Пашке свести татуировки с рук (он их пытался спрятать за бинтами), его приняли в знаменитую Щепку.

Он согласился избавиться от наколок и потом ходил с по-настоящему забинтованными руками – после операций, он терпел на занятиях хореографией уже начавшуюся боль в ногах, которая станет его пыткой на всю жизнь, он пытался избавиться от говора – это длилось долго и какое-то время казалось безрезультатным. Считается, что поэтому его потом не приняли в Малый театр. Но во всём остальном Луспекаев так выделялся среди сокурсников, демонстрируя невероятный талант, что уже тогда было ясно – немногие могут сравниться с ним.

Однако, как уже было сказано, в Малом театре это отчего не было очевидно, поэтому, помаявшись какое-то время, Павел с молодой женой Инной, между прочим, талантливой актрисой, поехал в Тбилиси. Потом был Киев, где его случайно увидел приехавший к родственникам Кирилл Лавров, безмерно восхитился и позвал в Ленинград, в БДТ, где и сам служил. Павел поулыбался, пробубнил что-то вроде того, что «нас и здесь неплохо кормят», да и Инна его была тогда в театре им. Леси Украинки, в основном, на первых ролях. Однако вскоре Луспекаев позвонил Лаврову и сказал, что, если всё в силе, то он готов приехать.

Удивительно, но Георгий Товстоногов не рассердился на самольство Кирилла Юрьевича – говорят, великий режиссёр уже слышал что-то о молодом талантливом артисте, возможно, новости приходили ещё из родного Георгию Александровичу Тбилиси, а то и из Театра им. Грибоедова, где он в своё время работал. В любом случае, режиссёр был рад новичку и почти сразу ввёл его в спектакль.

Но уже в 35 лет у Луспекаева так обострилась болезнь, что он – всегда пунктуальный и ответственный по отношению к любимой работе – начал пропускать репетиции, попадать в больницы. И в итоге – ещё года через три – из БДТ его отправили на пенсию по инвалидности.

Сказать, что Павел Борисович был огорчён – ничего не сказать. У него ещё оставалось кино, но, как мы знаем, в основном это были роли второго плана. Да и театр он любил беззаветно. К тому же, тогда появилась угроза ампутации конечностей. Причём, поначалу врачи хотели сразу отнять обе ноги по колена, но Павел «встал на дыбы». И началась медленная пытка: с отрезанием по частям, с безрезультатными попытками бросить, по настоянию врачей, пить и курить, с необходимостью учиться ходить на костылях, на протезах, на специальной протезной обуви, которая сама по себе доставляла жуткую боль. Врачи выписали ему обезболивающее, которое, как и многие подобные сильнодействующие препараты, были наркотиками. Но иначе Луспекаеву, в общем-то, было и не помочь. Однако доза предсказуемо всё росла и росла, лекарства эти не избавляли полностью от страданий, да ещё и начали проявлять всю палитру своего разрушительного действия.

Откуда взялись силы у больного человека, который раньше даже курить не мог бросить? Но Павел Луспекаев, осознав, что с ним происходит, взял себя в кулак и не отпускал, пока не прошёл все ужасы «ломки» и не победил зависимость.

Судьба этого человека – безусловно, трагическая судьба. Короткая жизнь, дарование, не дождавшееся большого признания и возможности показать все грани. Да и норов Луспекаева, его бешеный темперамент порой приносил массу неприятностей – сколько раз этот сильный, любвеобильный, не выбирающий слов мужчина попадал в неприятности…

Но нельзя сказать, что в его жизни совсем не было счастья и удачи. Ведь ему посчастливилось не погибнуть на войне. Хотя в тяжёлые минуты Павел Борисович, наверное, с этим мог бы и поспорить. Зато ему бесспорно повезло с профессией – большая удача, что врождённый дар и пылкий темперамент нашёл применение там, где и должно – на сцене и на экране.

А то, что он мог сделать куда больше – это другой разговор. Большое счастье иметь таких друзей, какие были у него, которые по сей день хранят память о великом артисте. Считается везением быть столь неотразимым для женского пола, каким был наш герой. Большая удача быть таким как он – талантливым, щедрым, способным не только ошибаться, но и признавать ошибки, умеющим искренне радоваться успехам других людей. И огромное счастье получить такую женщину в жёны, какой была его Инна – всепрощающую, посвятившую любимому мужу всю себя.

Съёмки «Белого солнца пустыни» длились долго, в тяжёлых даже для здоровых людей условиях. Первоначально этот фильм назывался «Спасти гарем», и у девушек, игравших жён бандита Абдуллы было значительно больше сцен. Весьма вероятно, что лента получилась бы двухсерийной. Но потом всё переиграли, повырезали, перемонтировали, и получилось то, что получилось.

А вот роль Верещагина была изначально совсем небольшой, но с каждым днём становилось ясно, что такую фактуру упускать нельзя, и сценарий переписали, сделав работу Луспекаева более сложной и продолжительной.

Павел Борисович трудился так самоотверженно, что со стороны и не скажешь, что он был на протезах. Но в съёмочной группе все прекрасно видели, как часто ему надо присаживаться, в том числе, добираясь пешком по пескам до места съёмок; как он опирается на плечо верной жены или партнёра по съёмкам; как в конце дня он выливает из сапог-протезов накопившуюся там кровь, вытекающую из истерзанных ног; как норовит в перерывах разуться и опустить ноги в море или хоть в ведро с водой…

Иногда Луспекаев входил в море и уплывал довольно далеко от берега. «Паша!», – кричали ему. «Ты невозможный человек! Что ты делаешь? А если утонешь?!» И он отвечал: «Утону – вспоминайте…»

Мы вспоминаем, Павел Борисович, мы вспоминаем.

П. С. Вспомните и вы. Из фильмов и телеспектаклей с участием Павла Луспекаева у нас есть: «Капроновые сети», «Белое солнце пустыни», «Такая длинная, длинная дорога…», «Мёртвые души», «Зависть», «Обещание счастья», «Жизнь Матвея Кожемякина» 3 части.

Текст: Алёна Эльфман