Спектакль создан при поддержке Министерства культуры России

Сложно сказать наверняка, в чём секрет успеха этого фильма, чем он сумел зацепить зрителя. Под впечатлением от него оказались даже снобского вида синефилы, которые обычно важно заявляют: «Я российское кино не смотрю». Режиссёр Оксана Бычкова сумела путём талантливого творческого поиска найти точку соприкосновения массового и авторского кино. «Питер FM» стал идеальным вариантом для первого свидания или просмотра в дружеском кругу, при этом заставляя задуматься о насущном. Фильм в самом хорошем смысле слова получился лёгким, но не пустым. Искренность в нём зашкаливает. Зрители тех показов желают встречи героям, сочувствуют их переживаниям, радуются счастливым моментам. Чувствуют единение с персонажами, узнают себя и заодно получают кейсы действий для подобных жизненных коллизий. Не фильм, а просто-таки сеанс психотерапии, видеолекция на тему, касающуюся всей жизни, «Что делать?»

Быть может, секрет популярности в безупречном кастинге. Главных героев воплощают начинающие артисты. О Евгении Цыганове на тот момент никто не говорил, что «он везде с одинаковым лицом играет», а Екатерина Федулова заявила о себе как о новой заметной персоне отечественного кинематографа (увы, с этим как-то не сложилось). На ролях второго плана и в эпизодах – прекрасные актеры, среди которых самые что ни на есть звёзды (как тут не вспомнить Владимира Машкова в образе изрядно потрёпанного жизнью подвыпившего ловеласа или запоминающийся момент с алкашом – героем Андрея Краско!). Камео петербургского музыканта Владимира Волкова стало приятной неожиданностью для ценителей его творчества.

Возможно, немаловажную роль в успехе фильма сыграл город, поданный в ярком солнечном свете прохладного лета, сбрызнутого кратковременным лёгким дождиком. Вряд ли думали-предполагали создатели фильма, что по маршрутам героев поведут экскурсии, а фотографировать дома, как это делал архитектор Максим, станет мощным трендом, массовым явлением. Пусть коренных жителей коробит «оскорбительное» название «Питер», на самом деле, здесь в каждом кадре – любовь к городу. Тем печальнее по прошествии этих пятнадцати лет замечать, что многое в нём изменилось, кажется, совсем не в лучшую сторону. Может поэтому так тянет пересматривать фильм раз за разом, чтобы хоть ненадолго воскресить в памяти образ Петербурга «нулевых», значимого для многих.

Наконец, идеальный, тщательно отобранный и безупречно скомпонованный саундтрек, который сделал чуть ли не половину успеха картины. Легкая музыка «Питера» самобытная, колоритная. Рок свободно перемежается с рэпом и инструментальными композициями, которые сочинил Кирилл Пирогов, воплотивший одного из второстепенных персонажей.

В наши дни очень трудно представить подобный фильм в кинотеатрах. Запросы и тренды изменились, изящная простота исчезла, освободив место либо зияющей пустоте, либо тягучей безнадёжности (ещё вопрос, что хуже!). Посмотреть в очередной раз «Питер FM» – практически стопроцентно устроить себе острый приступ ностальгии по прошлому и своей молодости. Современная повестка может оказать влияние на восприятие: невольно начнешь анализировать поступки героев через призму феминизма, заметишь токсичные отношения Маши с её женихом и скрытый психологический абьюз бывшей возлюбленной к Максиму. Сложно будет не порассуждать о возросшей роли гаджетов в сравнении с 2006 годом. Но всё равно тянет вновь освежить в памяти любимый фильм (даже если знаешь все диалоги наизусть). Как минимум, чтобы услышать бодрое важное жизненное внушение-прогноз Маши Емельяновой: «Всё будет хорошо, я узнавала!»

Ностальгировала Марина Константинова
Изображения с kinopoisk.ru

Оказывается, это совсем не одно и то же. Граффити рассчитаны на коллег и понятны только им, обычные люди даже не «прочитают» такие изображения. Называются они «куски» — от английского слова piece (кусок), которое, в свою очередь, отсылает к masterpiece (шедевр). «Куски» не отягощены глубоким смыслом и чаще всего изображают псевдоним художника, это его своеобразный хештег.

Стрит-арт, наоборот, для широкого зрителя. С его помощью художники могут привлекать внимание людей к проблемам общества: в конце 80-х в Нью-Йорке Кит Харинг создал работу о вреде наркотиков «Crack Is Wack» / «Крэк — это безумие», которые стали причиной смерти его близкого друга и коллеги, известного художника Жана-Мишеля Баския, умершего в 27 лет. Полотно с надписью «Crack Is Wack» Харинг изобразил на огромной стене, неподалёку от моста с оживлённым движением. Власти сначала оштрафовали его за вандализм, а потом попросили восстановить работу. К слову, картину самого Жана-Мишеля Баския в 2017 году на аукционе Sotheby’s продали за 110 миллионов долларов.

• Кит Харинг. «Crack Is Wack» / «Крэк — это безумие»
• Жан-Мишель Баския. Безымянная картина

Объединяет творцов стрит-арта и граффити стремление к славе. Они рисуют в самых людных местах: на стенах в метро, на вагонах наземных электричек, заливая краской всю поверхность, или на огромных стенах домов. Когда условное «Здесь был Вася» видят десятки тысяч человек, им становится интересно, кто этот самый Вася. Кстати, иногда это обычные офисные сотрудники, которые ночами отводят душу и мечтают сделать хобби средством заработка.

Раньше художникам нужно было всякий раз заслужить упоминания в СМИ, теперь все их новости легко узнать из Инстаграм. Даже неуловимый Бэнкси ведёт аккаунт и там больше шести миллионов подписчиков.

Первые граффити появились, когда до Инстаграма было ещё далеко: в презентацию к лекции включили наскальные рисунки эпохи палеолита и Помпеи, но расцвет граффити пришёлся на ХХ век. Даже в «Газете футуристов» Маяковский писал:

Художники!
Великие бурлюки,
Прибивайте к домам
карнавально
Ярчайшие свои картины,
Тащите с плакатами тюки,
Расписывайте стены 
гениально
И площади, и вывески, и
витрины.

Граффити «Kilroy was here»

Первый бум граффити в англоязычных странах пришёлся на начало 40-х, неимоверно популярен стал персонаж Kilroy: лысый человечек с большим носом выглядывал из-за стены с подписью: «Kilroy was here». По слухам, Гитлер рассматривал этот рисунок, обнаруженный на захваченном американском оборудовании, как шифр.

Жан-Мишель Баския, Кит Харинг, Генри Чэлфант, Дженни Хольцер и ещё много имён вписано в историю уличного искусства. А также ников, например, Космический захватчик. Его вдохновили первые компьютерные игры с низким разрешением, в этом стиле он выкладывал на стенах домов мозаики, где каждый пиксель замещала плитка. Французский художник начал арт-вторжение в середине 90-х годов с Парижа, с тех пор 3 794 его работы проникли в 78 городов мира.

Побывал он и на дне морском, и в открытом космосе, полностью оправдав свой псевдоним. Мозаики появились также на знаке Голливуда в Лос-Анджелесе и даже в Лувре! Таким образом, Космический захватчик стал первым представителем стрит-арта, выставляющимся в музее. Причём если несколько его работ сняли со стен Лувра сразу, то другие были спрятаны так тщательно, что обнаружили их только спустя несколько лет.

• Мозаики Космического захватчика

Похождения Космического захватчика можно отследить на его официальном сайте, там есть карта мира, на которой отмечены все пункты в разных континентах, где появлялись его работы.

Стрит-арт в стиле Космического захватчика видели и в Петербурге, но по мнению Александры Шевелевой, это скорее всего подделка — на его карте Россия не обозначена.

Кстати, Космический захватчик, как и многие другие представители стрит-арта, снялся в документальном фильме Бэнкси «Выход через сувенирную лавку».

В истории стрит-арта остались имена не только самих художников, но и, например, фотографа, которая документирует уличное искусство на протяжении уже 50 лет! Марта Купер объездила весь мир в поисках интересных «кусков» и, говорят, продолжает это делать в свои 76. Вместе с художником Генри Чэлфантом она выпустила книгу «Subway art» о субкультуре граффити, с её сленгом, терминами и историей.

• Фотограф Марта Купер

Уличное искусство не стоит недооценивать, ему под силу даже продвинуть в президенты Америки неизвестного кандидата: постер с изображением Барака Обамы и подписью «hope» («надежда») использовали в предвыборной кампании неизвестного тогда ещё сенатора. Рисунок американского художника и дизайнера Фрэнка Шепарда Фейри часто сравнивают с чёрно-красным изображением Че Гевары 1968 года.

• Фрэнк Шепард Фейри. «Hope»
• Че Гевара

Но чаще стрит-арт связан не с политикой, а с бизнесом. Лектор предлагает различать граффити, стрит-арт и коммерческое искусство, когда художники сотрудничают с крупными брендами. Причём даже те из них, кто раньше высмеивал эти корпорации.

Или вот, например, скандал с картиной Бэнкси, год назад она самоуничтожилась на аукционе Sothebyʼs сразу после продажи за миллион фунтов стерлингов (примерно 80 миллионов рублей). Внутри рамы сработал механизм, разрезавший часть полотна на полоски. Теперь гадают: автор этим выразил своё презрение коммерциализации искусства или это сделано, чтобы создать на продажу другую «Девочку с воздушным шаром»? Её стоимость, по словам экспертов, вырастет из-за этого инцидента минимум на 50%.

• Самоуничтожающаяся картина Бэнкси «Девочка с воздушным шаром» на аукционе Sothebyʼs

Много непонятного с граффити и в Петербурге: после лекции слушатели задавали вопросы о согласовании уличного искусства, насколько официальные разрешения возможны и совместимы с историческим обликом города. И кто вправе решать, что достойно появиться на стенах. Например, на Васильевском острове необычайно красивый и символичный именно для этого района города рисунок (который ежедневно радовал одну из организаторов лекции) закрасил… её сосед. По его словам, краска портила исторический кирпич.

Разрешение от муниципалитета на создание граффити в Петербурге получить пока невозможно, говорят гости. Что, как ни странно, отчасти к лучшему: в Москве санкционировали странные изображения в социалистическом стиле, далёкие от искусства. Есть подозрение, что исполняют такие работы художники, близкие к власти, а не свободные творцы.

Тогда как настоящее уличное искусство — синоним свободы, нарушения правил, а иногда и протеста. Поэтому музей уличного искусства, по мнению лектора, противоречит себе даже названием — это явление на то и уличное, чтобы не выставляться в музеях.

Bermoods планируют лекции не только об искусстве: ожидаются темы, которым пока нет места в проекте: кино, литература, мода и т. д. Лекторий в поиске интересных спикеров.

Текст: Ирина Орлова

Фото: henrychalfant.com, space-invaders.com, vesti.ru, artifex.ru, instagram.com/banksy

Вскоре я и Бенихаев подошли к клубу. На входе стояли Рэд и Лёха Михеев, молодой парень лет двадцати с копной чёрных волос, бородой, как у Че Гевары, весь в татуировках, как у Рэда. Оба они были в одинаковых тёмно-зелёных военных френчах. Рэд сразу познакомил меня с этим подпольным и растатуированным художником, более похожим на революционера. Вообще, всё это сборище, в центре которого я оказался, вовсе не походило на музыкальную тусовку, скорее наоборот – было ощущение, что это собрание крайне радикальной партии, от которой можно ждать экстремистских лозунгов и выходок.

Мы стояли вчетвером у входа, в зал заходили странные и очень молодые, младше меня, люди в рваной и вызывающей одежде. Парни в основном были бритые или с ирокезами, девушки – почти все в военной форме непонятного происхождения. В помещении стоял гул голосов. Кое-кто пил пиво, почти все курили. Чернокожий парень в цветной одежде, по виду студент, приехавший на учёбу, подбежал к нам и, приветственно помахав рукой, выдал каждому по розовой капсуле.

«Опять егазеба», – подумал я. Мы закинули по капсуле и пошли в зал. Там было не протолкнуться, но мы пробрались почти к самой сцене. С первых аккордов мне стало понятно, что я столкнулся с тем, чего не понимаю и не знаю, но что сразу же меня захватило.

На сцене было четыре парня, одетых очень необычно. Их вокалист, худой, немного сутулящийся, со странными движениями, наводящими на мысль об эпилептическом припадке, но только в лёгкой, непугающей форме, кричал непонятные фразы в громкоговоритель, к которому был прикручен микрофон. Басист в камуфляжных штанах и чёрной водолазке играл на басу смычком, а барабанщик с гитаристом, голые по пояс, все в татуировках, стиль которых мне был уже знаком, лупили по своим инструментам что было мочи. Они играли очень энергично, определённо большую часть импровизируя на ходу, но по итогу выходило так, что ты забывал об импровизации и в какие-то моменты воспринимал услышанное как песню. Лавина звука, полная хаоса и чувства, накатила на нас.

Тут я должен немного отвлечься. Ведь что такое песня? Для чего мы по стольку раз переслушиваем любимые из них? Спустя недели и месяцы, годы и десятилетия. Что ищем? Песня – это структура. Чёткий, отрепетированный каркас. Потому, когда кто-то играет мимо или криво, мы так недовольны! Нас выводят из этого созданного автором каркаса, и выводят не в параллельное мироздание, а в криворуко обеспеченную реальность. В фальшь, которой и так достаточно в этом мире. Но нам нужен, необходим этот правильный каркас. Песня – это всегда вступление, куплет, припев. В ней находим мы призрачную, но всё же уверенность, хоть какую-то стабильность в окружающем хаосе, беспределе существования, в онтологической случайности бытия. Структура песни, стиха, полотна помогает нам на время обрести чувство порядка и всеобщей гармонии. Припев. Куплет. Все дела! На выступлении этой группы я увидел, как удивительным образом в дело вступает импровизация – и не уничтожает каркас! Законы существования ещё не расширились, но уже теряли своё тотальное значение, расползались по стенам «Там-Тама», которые были разрисованы всё теми же рисунками, что руки Рэда, Михеева и многих других. Этот клубок дисгармонии прямо на моих глазах сворачивался сам в себя, производя впечатление продуманно созданной каким-то невероятным творцом композиции.

Следующими оказались якутские шаманы. Из глубины северного мифа или из гримёрки – кто знает? – они вылезли на сцену со своими бубнами и варганами. На их головах были какие-то странные шлемы, и они были в стельку пьяны. Как они оказались здесь? С чего? Я не знаю до сих пор. Шаманы вдруг запели без слов. То были признаки грядущей инициации, но я тогда этого не понимал, да и не поверил, если бы кто-то сказал мне, однако все её предикаты уже начали действовать, разрывая рациональные связи и законы существования, заявляя о своей данности и присутствии, манифестируя волшебство и магию! Мистика, которую всегда сдерживает наш разум, вырвалась из плена, рассудок отступил перед натиском интуиции, перед символом и обрядом. У одного на голове был самый настоящий космический шлем. Как у Гагарина. Двое других в одежде невнятной национальной принадлежности и с бубнами, в которые они колотили что есть мочи, танцевали свой ритуальный танец – и музыка лилась ниоткуда! Как выразить это? Это безумное сочетание препаратов, образов, звуков, внезапно обрушившихся на меня, начавших крушить тот порядок, к которому я привык, с которым свыкся и уже, казалось, был обречён жить согласно этому установленному порядку? Всё менялось прямо на глазах.

Я подошёл ближе к сцене, когда увидел, как Рэд с Бенихаевым раскладывают стаф. Заиграли первые аккорды. Кто был на сцене, я не видел, так как вся реальность свелась к одной точке, которая пульсировала, сияла передо мной. Вдруг Рэд протянул мне руку. Я схватился за неё, и в секунду он вытащил меня прямо на сцену. Сунул в руку микрофон, просто и тихо сказал:

– Пой, Лёха.

В эту секунду та самая пульсирующая точка, которая казалась мне невидимой, и в принципе – галлюцинаторной, резко расширившись, как Вселенная после Большого взрыва, явилась передо мной.

Слова, буквы, аккорды или ноты. Собственно, придуманы они, чтобы описывать мистериальные моменты нашей жизни, о которых мы по самой сути метафизики всегда забываем и только бессознательно помним всё до самого конца. Письмо и ноты давно, незаметно для нас стали использовать для передачи бытовых чувств и эмоций, а мистерию объявили греческой выдумкой или псилоцибиновым психозом. Но ведь именно эта выдумка и тянет нас на сцену, в зрительный зал, к музыке или в театр! Ведь только мистерия позволяет подняться над своим личным жизненным опытом, получить непередаваемый опыт всеобщего, слитного наслаждения и прикосновения к тайне бытия, частному, подпольному уделу человека. Из-за этого невозможно просто взять и уйти. Со сцены. С выступления любимой группы. Из жизни. Тогда я столкнулся с этим впервые и был ошеломлён. Наши слова, повторюсь, измельчали, истёрлись от бытового, ежедневного употребления, и не передать уже ими то, что я тогда испытал. Цвета, запахи, движения, музыка – всё переплелось в один огромный энергетический комок. И странным, иррациональным образом управлял этим метафизическим кулаком – я. Хотя не делал этого никогда. Я даже не видел, чем занимался Рэд в это время. Помню лысые, растатуированные головы в зале, символ перевёрнутой восьмёрки, нарисованный над сценой, и чувство важности происходящего, которое всё высвечивало в новом и неожиданном свете.

Автор книги, поэт, музыкант, Лёха Никонов: «Все эти годы я молчал, связанный одной старой клятвой, и только сейчас решил приступить к изложению приключений двадцатилетней давности. «Тотальный джаз» — поэма, названная по песне гениального Редта и описывающая то, что происходило в период с 1993 по 1998 годы. Моё знакомство с Эдуардом Старковым, создание группы ПТВП, времена клуба «Там-Там» и группы Химера, выборгские криминальные разборки и неизвестное вещество под странным названием, стихи, песни и музыка, которые тогда создавались, рождение и смерть, вечность и мгновенные чувственные состояния».

Купить книгу можно на сайте: totaljazz.ru

Юлия Войтюк. Яна, в Городском театре ты – директор по продвижению и развитию. Чем именно ты занимаешься?

Яна Курилович. У меня очень составная должность. Мой профессиональный опыт показывает, что сейчас в моей сфере деятельности – маркетинг, пиар, коммуникации – мультинавыковость, мультидисциплинарность является объективной реалией. В строгом смысле нельзя ограничить мою деятельность только рекламными коммуникациями или отношениями со СМИ, или взаимоотношениями с гостями, она шире. Но отвечая на твой вопрос, скажу: моя основная задача – чутко чувствовать, что необходимо сейчас театру в плане его внешнего, проектного развития.

Ю. В. А в части внутреннего администрирования у тебя есть какие-то обязанности?

Я. К. Да, безусловно. Хотя сейчас у меня меньше таких функций, у нас появилась завтруппой. Я активно собираю команду вокруг себя, потому что чем больше нас, тем мы сильнее, и очень важно, чтобы новая энергия приходила в театр, новые сердца. У нас появилась очаровательная девушка-администратор, которая, я думаю, через некоторое время сможет в полном смысле выполнять роль администратора театра. А в прошлом театральном сезоне администратором в том числе была я.

Ю. В. Ты участвуешь в формировании текущего репертуара театра с точки зрения программной политики?

Я. К. Да, с нашим художественным руководителем и с нашим директором мы занимаемся глобальными процессами втроем. Например, администрация Городского театра единодушна в том, что сейчас мы должны активно прорабатывать направления спектаклей, связанные с детской и молодежной аудиторией. А принимаю ли я какие-то решения художественного толка? Нет.

Ю. В. Как выглядит твой обычный рабочий день?

Я. К. Начнем с того, у меня нет в строгом смысле кабинета в Городском театре. Я работаю всегда и везде, у меня всегда с собой ноутбук. Я много работаю дома, часто работаю в кафе, барах, чтобы сменить обстановку. Мой рабочий день подчинен системности и организованности. Я постоянно составляю чек-листы, задачи множатся по ходу дня. Вечером очень часто я нахожусь на спектаклях, даже если этого не требуется, потому что я люблю спектакли Городского. Я чувствую очень большой обмен энергией, когда просто нахожусь с артистами. Для меня это важно. Обмен энергией в случае любого начинания – революционного движения, бизнес-стартапа, театра, клуба, акционистской группировки – он жизненно важен. Мне кажется, именно на правильном обмене энергиями всё и держится. Сейчас я вышла со спектакля, спектакль был хороший (улыбается). Я периодически говорю, что в Городском театре я пропагандирую бодрость духа и стараюсь всем вокруг напоминать о том, почему мы это делаем.

Ю. В. Городской театр – это негосударственный театр. Значит, периодически возникает нехватка финансирования и сотрудников, поддерживающих жизнь театра. Как артисты существуют в таких условиях, когда им параллельно нужно осваивать столько неактерских профессий? Что ты видишь со стороны?

Я. К. Восхищаюсь, я никогда в своей жизни таких людей не встречала. Не понимаю, за счет какого внутреннего ресурса они это делают, это не поддается осознанию. Но за это я люблю Городской. Исповедовать оптимизм, радость, мечтать, не сдаваться, выходить утром на репетицию и сталкиваться с отказами, сталкиваться с настроениями каждого из нас, с собственным плохим настроением, спорить, ссориться. Я думаю, что это дается очень непросто, и меня восхищает, что мне посчастливилось стать частью такой команды, быть сопричастной росту такой труппы. Мало кто умеет работать хорошо. Городской театр умеет работать хорошо, при этом не терять человеческого лица, стараться трепетно относиться друг к другу. Я думаю, что артистам… да, артистам непросто. Но они справляются.

Городской театр отмечает свой второй день рождения

Ю. В. У вас в мае этого года открылась своя площадка.

Я. К. Да, мы её нашли. В октябре Городскому театру исполнилось два года, и я произносила тост, желая каждому из нас смело мечтать. В прошлом году мы мечтали о собственной сцене, потому что перемещаться между пятью или семью площадками по городу, постоянно переезжать с реквизитом, адаптироваться к условиям – это очень сложно. Мы очень хотели построить свой собственный дом. И было очень страшно дать своё согласие на это. Мы пытались наладить отношения с Комитетом имущественных отношений, но это занимало много времени. И тут нам совершенно судьбоносно попалось это помещение, которое стало театром в саду. Мы сняли его и начали ремонтировать, все вместе вышли на стройку.

Ю. В. Ремонт был летом, между театральными сезонами?

Я. К. Основная работа велась перед открытием сцены, в самый разгар прошлого сезона, когда артисты одновременно готовили спектакль к выпуску и продолжали играть спектакли. Это был самый пик – за полтора месяца мы отремонтировали помещение, возвели стены, зашпаклевали их, покрасили, поставили двери, положили пол, построили саму сцену, обеспечили площадку техническим оборудованием. А уже в течение этого лета мы доделывали какие-то вещи по дизайну фойе. И продолжаем до сих пор.

Могла ли я подумать, что я своими руками построю театр? Было очень здорово, когда мы все вместе прикрепляли нашу табличку, которая, естественно, уже слетела, потому что высокая влажность – ничего, мы сделаем нормальную иллюминированную вывеску. Но сам момент, когда мы открываем Камерную сцену Городского театра и приходит осознание: «Наше», – это большое счастье.

Ю. В. Как преобразилась жизнь театра с появлением собственной сцены?

Я. К. Трудно пока сказать, прошло полтора месяца всего. Может быть, возникла системность процессов, оформилась структура работы театра. Она была и раньше, просто не ощущалась так явственно. Ушло ощущение кочевничества, будто бы пространство возобладало над временем. Будто появилось русло у реки. У нас была и остается вторая репетиционная точка рядом, во дворце Зинаиды Юсуповой, мы планируем там играть большую форму. И мы не отказываемся целиком и полностью от идеологии Городского театра как театра, который интегрирован в город. То есть мы продолжаем играть спектакли в Театральном музее. Если будут находиться точки пульсации, точки соприкосновения конкретного места с конкретным спектаклем, то мы конечно же продолжим эту линию. Потому что театр – живая структура по своей сути, а нам, молодому театру, просто противоестественно костенеть. При этом мы сейчас работаем над развитием самой Камерной сцены, чтобы это место начинало в себе сосредотачивать разные активности и силы. Мы хотим, чтобы люди знали, что оно существует. На этом доме, на Литейном, 46, есть фраза на латыни: «Свой дом – наилучший». Это потрясающий знак. Есть и вторая фраза, с противоположной стороны, «День учит день», о том, что мы становимся мудрее каждый день. Да, работы становится больше. Это было понятно 12 мая, когда мы открыли сцену, в этот день я абсолютно прекрасно понимала, что всё, с этого момента, с точки зрения объема работы, сложности вызовов ничего не изменится, работы станет только больше. Мы не боимся.

Занятие по пластике в Городской театральной школе

Ю. В. Занимаешься ли ты фандрайзингом?

Я. К. Да, и это непросто. Искать партнеров и спонсоров сложно. С одной стороны, можно говорить о подъёме меценатской деятельности. Она снова появляется на повестке дня, становится популярнее кому-то благоволить и что-то поддерживать. Я веду сейчас несколько переговоров с фондами для того, чтобы мы могли решить какие-то совместные задачи. Но моим прорывом и успехом стало получение гранта от Фонда президентских грантов на большую сумму. Так что больше всего в этом театральном сезоне я занимаюсь освоением этого гранта. Мы предложили проект по созданию своего рода городского театрального центра: расширение театра за границы театра, предоставление нашему зрителю возможности включиться в жизнь театра. У нас запускается программа «Городская критика» совместно с «Петербургским театральным журналом», её будет курировать Марина Юрьевна Дмитревская. Критики будут у нас несколько раз в месяц на протяжении этого сезона читать лекции. Предполагаются мастер-классы, скорее всего о том, как смотреть спектакль, чтобы потом о нём написать. Участники смогут что-то написать и получить обратную связь. Мы фантазируем на тему баттлов между театроведом и блогером. Я думаю, будет здорово. Плюс у нас запустилась Городская театральная школа. Это то, о чем нас просили.

Ю. В. «Городская критика» и Школа реализуются на базе вашей сцены?

Я. К. Да. Об этом я и говорила, что нужно насыщать место жизнью, нужно запускать в него нечто новое.

Ю. В. А что значит «вас просили»?

Я. К. Просил город в лице зрителей. Для Городского театра очень важна связь со зрителем. Зрители помогают выбирать нам названия спектаклей, помогают нам их выпускать. О школе спрашивали достаточно часто. И тут у нас случилось некоторая синергия, потому что мы сами хотим, а на это ещё есть запрос. Наши же артисты сейчас пробуют себя в роли педагогов по актерскому мастерству, по сценической речи. В течение этого года планируем набрать несколько детских и взрослых потоков, сейчас работает первый взрослый поток. Надеюсь, в дальнейшем больше людей захочет познакомиться с профессией артиста изнутри. Поняв что-то изнутри, ты лучше понимаешь спектакли, ты намного тоньше их чувствуешь.

Ю. В. На твоём опыте, негосударственный театр может быть самоокупаемым?

Я. К. Нам удается. Со скрипом, но удается. Но с момента самоокупаемости возникает вопрос как нам уходить в плюс. Я действительно считаю, что театр местами живет по законам бизнеса. И это те же самые три года, которые важны для развития любого начинания. Мы проходим определенные циклы, их можно отследить и проанализировать – спады, рост, прорывы. Так что посмотрим.

С Яной Курилович беседовала Юлия Войтюк

«Кронштадтские истории  – 3. Замедленность» 

В. Мервич. «Экстракт кронштадтского пейзажа в абстрактной форме», 2014

Остановиться, замедлить движение взгляда, настроить слух на тишину, вслушаться в себя, начать спокойное размышление. Такой камертон задает выставка «Кронштадтские истории», организованная Северо-Западным филиалом Государственного центра современного искусства в Музее печати. Она включает работы художников из разных стран, которые с 2014 по 2018 год были созданы участниками арт-резиденции в Кронштадте, и является третьей по счёту в череде отчётных выставок резидентов. 

Начавшая свою работу в 2001 году, арт-резиденция является флагманским проектом ГЦСИ в северо-западном регионе, предоставляя возможность художникам со всего мира осуществить творческий проект в рамках различных видов искусства.

На выставке в Музее печати представлены работы художников из России, Бельгии, Италии, Японии, США, Норвегии и т.д., выполненные в жанрах фотографии, видео- и аудиоинсталляции, объекта. Каждое из произведений является визуальным результатом рефлексии автора на тему пребывания в городе-острове, наблюдения за жизнью в нем и меняющейся жизни в себе, размышлений о времени, памяти, культурных разрывах, изоляции, застывшем мгновении и неуловимом ощущении вечности.

Кураторами «Кронштадских историй» выступили Елена Губанова и Лидия Грязнова, которым из множества проектов, осуществленных резидентами, удалось собрать по-настоящему складную, цельную выставку, удивительно насыщенную при всей ее камерности.

И кажется, что размещение экспозиции в пространстве скрипучих полов, исторических интерьеров и запаха ушедших времен лишь добавляет соли в тему замедленности, выбранную кураторами в качестве ключевой.

За глубоким медитативным погружением приходите в Музей печати до 2 сентября с 11:00 до 18:00. По вторникам музей работает до 17:00, среда – выходной.

Выставка работ Н. И. Кульбина

Н. Кульбин. «Солнечная ванна», 1916

В Михайловском замке открылась выставка, приуроченная к 150-летию со дня рождения Николая Ивановича Кульбина (1868-1917) – разнообразно одаренного человека, который был одновременно врачом, действительным статским советником, идеологом авангарда и незаурядным художником.

Пожалуй, наибольшую известность Кульбин приобрел именно как видный деятель, активно поддерживавший авангардное культурное наступление. Имея уникальное художественное чутье, Николай Иванович стал организатором первых выставок нового искусства в России, издал ряд теоретических работ, посвященных поискам нового в искусстве и театре. Будучи знакомцем В. Кандинского и А. Шёнберга, Николай Иванович помогал оформиться талантам А. Кручёных, В. Каменского, В. Хлебникова, А. Лентулова, братьев В. и Д. Бурлюков. В 1914 году Кульбин привез в Петербург Филиппо Томмазо Маринетти – икону итальянского футуризма, идеями которого (хотя и с оговорками) вдохновлялись представители набиравшего силу русского авангарда.

Завсегдатай «Подвала бродячей собаки», где в период с 1911 по 1915 гг. собирался цвет Серебряного века, Кульбин и сам не остался в стороне от творчества. Выставка в Инженерном замке дает вполне объемное представление о Кульбине-художнике, который, хотя и уступает по степени дарования первым фигурам русского авангарда, но, тем не менее, заслуживает внимания.

В живописных работах Николая Ивановича в значительной мере напоминают о себе творческие поиски импрессионистов и постимпрессионистов. Свежесть красок, контрасты локальных цветов – то звенящих легкостью пастелей, то слегка будоражащих глаз возросшей интенсивностью, – намеренно небрежный мазок, обнажающаяся плоскостность изображения, пейзажная тематика. Все это сближает Кульбина с французскими художниками рубежа XIX-XX веков. Любимым же его приемом становится оставление частей холста не закрашенными, так что тон и фактура основы оказываются полноправными средствами достижения художественного эффекта.

Вкус к красочной восточной экзотике сказывается в эскизах театральных декораций Кульбина, в которых неожиданные цветовые сопоставления, их безапелляционная жизнерадостность, кажется, достигают апогея.

Весьма интересны и в некотором отношении более радикальны графические произведения Николая Ивановича, в обилии представленные на выставке в виде точно-хара ктерных, линейно-заостренных портретов современников и рисунков к футуристической книге Кручёных «Взорваль».

Несмотря на тесное общение с бунтарями-новаторами, такими, как Малевич, Хлебников, Кручёных, сам Кульбин придерживался куда более умеренных позиций в творчестве. Его работы оставляют, пожалуй, приятно-ностальгическое впечатление, создавая атмосферу лирической неспешности, время от времени напоминая о былых бурях авангарда.   

Экспозиция произведений Н. И Кульбина доступна к просмотру в Михайловском (Инженерном) замке до 29 октября. Расписание работы Музея: воскресенье, среда, пятница, суббота – с 10:00 до 18:00, понедельник – с 10:00 до 20:00, четверг – с 13:00 до 21:00, вторник – выходной.

Текст и фото: Мария Харитонова, искусствовед, культуролог, автор проекта «Искусство вместе» 

Фото обложки: Д. Ишии. «Горизонт матрёшки», 2016

На волне обсуждения фильма зрителями, журналистами и критиками петербургский Дом Кино собрал тех, кому нашлось что сказать о «Лете».

Среди спикеров мероприятия отметились как те, кто непосредственно знал представленных в фильме личностей, так и те, кто не имел никакого отношения к рок-тусовке 70-80-х годов. Историк Татьяна Никольская сравнила работу Кирилла Серебренникова с фильмами «Довлатов» и «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину». Эти ленты объединяет наличие реальных исторических личностей и выдуманных прототипов, сочетание документа и вымысла, стык мифа и факта. В них режиссеры на свой лад интерпретируют образ Петербурга и поднимают тему взаимоотношений власти и художника.

Бывший участник группы «Зоопарк» и друг Майка Науменко Александр Донских, который принял фильм весьма благожелательно, отметил, что степень художественности в картинах подобного рода равняется степени достоверности. Документальные ленты обязаны быть честными в силу своего жанра, художественные фильмы, напротив, обладают в этом смысле большей свободой. Близко знавшие Науменко Ольга Липовская и Анатолий (Родион) Заверняев увлекательно и красочно вспомнили эпизоды из беззаботной молодости на рубеже семидесятых-восьмидесятых. Тем не менее, их мнения о фильме разделились. Ольга Липовская призналась, что «Лето» не вызвало у нее отторжения. Некоторые сцены были воссозданы удивительно точно, а так взволновавшая многих тема любовного треугольника – всего лишь фон. Данный фильм ценен своей атмосферой. Что же касается соотношения «правда-вымысел», то, по мнению Липовской, об ушедших из жизни в любом случае творятся мифы. Анатолий Заверняев был не так благосклонен к фильму: по его мнению, не всё в нем было показано достоверно. Главная мысль, с которой он не согласен, – тусовка тех лет якобы была подпольной, воплощала андеграунд. По его мнению, неформалы были в авангарде.

С резкой критикой фильма ожидаемо выступил легендарный звукорежиссер Андрей Тропилло. Еще до выхода ленты на экраны он обозначил свою позицию несогласия с сюжетом картины. По мнению Тропилло, Кирилл Серебренников изобразил в «Лете» не Ленинград, а свой родной Ростов-на-Дону. Ни о какой исторической достоверности в ленте речи и быть не может. Фильм снят людьми, которые совершенно не владеют материалом и не разбираются в нем. Единственный плюс картины, как заявил Тропилло, – это первый опыт мюзикла на отечественном экране.

Многие выступающие сошлись во мнении, что фильм, безусловно, способствовал всплеску интереса к личности Майка Науменко и его творчеству. Благодаря «Лету» молодежь приобщилась к песням «Зоопарка» и внезапно открыла для себя новое полузабытое имя в отечественной рок-музыке. Этот факт также говорит в пользу работы Серебренникова.

Сколько людей – столько и мнений, с этим нельзя не согласиться. Пожалуй, самое важное в истории с «Летом» то,  что фильм заставляет людей думать, обсуждать, спорить, переживать, чувствовать. Это не заурядное поп-корновое кино. Если вы еще не оценили «Лето», стоит это исправить. А если посмотрели  – поделитесь вашим мнением.

Текст: Марина Константинова
Фото: Сергей Спиридонов

Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!

Кадр из фильма «Лето»

Мнение Марины Константиновой

Негативные отзывы сделали фильму как дополнительный пиар, так и ненужную антирекламу. Ленту заранее обвинили во лжи, искажении событий, а особо преданных поклонников групп «Кино» и «Зоопарк» оскорбил сам факт создания подобного фильма, да ещё и с линией любовного треугольника (Майк Науменко, его жена Наталья и Виктор Цой). Много вопросов вызвал актёрский состав и немало копий сломали на тему «достоин ли Рома Зверь исполнить роль Майка?».

Первое и главное, о чём хочется сказать всем, кто откладывает просмотр «Лета» или принципиально не собирается его смотреть по неким идейным соображениям – расслабьтесь, посмотрите и получите удовольствие. Сравнивать, насколько подбородок корейского актера Тео Ю аутентичен подбородку Цоя или до хрипоты спорить, что мебель в комнате Майка Науменко была расставлена иначе, чем в фильме, абсолютно бессмысленно. Пустая трата времени. Это не байопик, о чём все были заранее предупреждены и о чём четко сказано в титрах. Это не историческая картина из серии «Рожденные в СССР». Это не мюзикл в общепринятом смысле этого слова и не жалостливая мелодрама. Лучше всего фильму «Лето», пожалуй, подойдёт определение «вариации на тему». Личные отношения героев и историческая эпоха преломляются через призму авторского видения. Причём, момент театральности, свойственный многим киноработам Серебренникова, здесь никто не отменяет. Хмурый человек по прозвищу Скептик, в неказистых очках и с неизменной папиросой в зубах, выступает в роли посредника между героями и зрителями (ну, или разрушает «четвертую стену», если сыпать терминами). Все события вроде бы и происходили, но «на самом деле ничего этого не было». Хитрость и обман – скажут одни. Творческий приём – возразят другие.

Три краеугольных камня «Лета» – музыка, любовь и свобода – одновременно являются и тремя сюжетными линиями. Они не противоречат друг другу, а изящно дополняют. Важно и то, что свобода в новой работе Серебренникова не становится политическим манифестом (напомним, что монтаж режиссёр выполнял, находясь под домашним арестом). Она невидима, как воздух, но столь же важна. Свобода, скажем, для Виктора Цоя – не допустить, чтобы его песни, проходя так называемую литовку в рок-клубе, получили пометку «шуточные». Свобода для Натальи и Майка Науменко – не обманывать друг друга («Хочу Витю поцеловать»). Свобода для панка в тельняшке по прозвищу Свин – петь песни в электричке и не нарваться на милицейский наряд со всеми вытекающими последствиями. И уж совсем нет в фильме «убогого совка» и «железной пяты», чем зачастую грешит кино о недавнем прошлом нашей страны. Государство здесь никого не угнетает и не убивает, но порой неприятно сжимает плечо – вроде бы и не больно, а все равно некомфортно.

Есть кое-что, способное украсить довольно унылую черно-белую реальность. Друзья и единомышленники, любимый город, вино, разговоры о музыке и, разумеется, собственное творчество. И фантазия способна создать такие условия, что пассажиры ленинградского троллейбуса споют песню Игги Попа, а на пути в квартиру БГ (но по фильму он строго Боб!) вас будут поджидать девушки в ангельских одеяниях, поющие чистыми и светлыми голосами великие строки Лу Рида:

Oh, it’s such a perfect day.

I’m glad I spent it with you.

Oh, such a perfect day.

You just keep me hanging on,

You just keep me hanging on…

Кажется, всё не так и плохо в этой жизни, но реальность опускает на землю. У Майка, как он сам говорит, «альбом не идет», он мучается от ощущений собственной вторичности относительно классиков зарубежного рока и от творческого бессилия. И никто не отменяет висящее в воздухе напряжение от возникшего любовного треугольника… А вот у юного Цоя дела идут в гору: запись пластинки, первые квартирники (пусть пока и совместно со старшим товарищем Науменко), внезапно появившаяся в его жизни незнакомка, представившаяся Марьяной, – его будущая жена, признание публики. Виктор Цой погибнет в автокатастрофе летом 1990 года на пике славы, а Майк Науменко тихо скончается буквально через год в той самой комнате, где когда-то были и музыка, и счастье. Но сейчас их жизнь полна творчества, свободы и любви. И как же хочется нажать в этом моменте кнопку «Стоп» и сказать: «Остановись, мгновение! Ты прекрасно!» Кажется, такое желание возникает даже у Скептика.

Много шума из ничего

Кадр из фильма «Лето»

Мнение Маши Бессчётновой

После громкой премьеры фильма на Каннском кинофестивале и множества положительных отзывов, я готовилась увидеть если не лучший фильм в моей жизни, то, как минимум, лучший фильм года.

Зрителю обещали, что фильм будет об истории становления Виктора Цоя и группы «Кино», а также о его взаимоотношениях с лидером группы «Зоопарк» Майком Науменко и его женой Натальей. И всё это в антураже ленинградского рок-клуба начала 80-х.

На деле легкое и безмятежное черно-белое «Лето», пусть и с прекрасным саундтреком, очень вкусными музыкальными вставками и органичной анимацией, оказалось поверхностным, точно таким же, как и главная героиня Наталья.

Конечно, можно копнуть глубоко, разглядеть нотки феминизма, ведь история развивается против стереотипа, где жена рок-звезды вырывает его из объятий поклонниц. Вместо того, чтобы окунуться в пучины рока, музыкант того и гляди отрастит рога, спасибо жене.

А можно копнуть ещё глубже и разглядеть в Наталье собирательный образ поклонников, в образе Науменко – метафору старой музыки, а в Цое – новую волну. В итоге создаётся впечатление, что между экранными Майком и Виктором существует огромная пропасть, хотя у реальных персонажей разница в возрасте всего 7 лет; первый – стареющий рок-идол, которому недолго осталось почивать на лаврах, а второй – молодой и бойкий ПТУ-шник, впереди у которого большой успех. И дело тут не в подборе актёров, ведь Рома Зверь и Тео Ю тоже практически ровесники, пусть возраст Тео с первого взгляда и трудно определить. Дело именно в игре и образах. Герои борются за внимание слушателя, в то время как слушатель мечется от одного к другому. И даже попытка Майка помочь развитию Цоя –  способ вернуть собственное вдохновение.

Но всё это, если раскапывать. А на поверхности мы видим, как говорят создатели, музыкальную фантазию на основе воспоминаний Натальи Науменко, бывшей жены Майка. Читаем между строк: женскую фантазию.  Было или не было, кто теперь докажет? Ни Майка, ни Цоя уже давно нет.

Из всей этой истории очень жалко Науменко. У музыканта кризис творчества, альбом не пишется, концерты из-за советского режима не такие, какими могли быть, а тут ещё жена открытым текстом заявляет, что ей Цой приглянулся. Первый вопрос: если это реальная история, то зачем она поделилась своими мыслями с мужем, ведь при любом исходе, осадок в отношениях останется (тут чисто житейская психология)? Второй вопрос: зачем теперь всем об этом рассказывать? То есть, вместо истории о рок-музыкантах нас слегка окунают в их грязное бельё. Не такой сюжет мы ожидали увидеть .

Нам немного демонстрируют историю создания группы «Кино», немного – статус группы «Зоопарк», немного – советский режим, но всё это слишком обрывочно, хочется глубины и развития. Даже любовная линия смотрится невнятной, как роман из песни Цоя «Восьмиклассница».

Кадр из фильма «Лето»

Нельзя не отметить игру Ромы Зверя. Учитывая то, что он в первую очередь музыкант и то, сколько хейтеров появилось на волне новости о том, что он сыграет Майка, результат оказался вполне сносным. Особенно в сценах повседневной жизни. Но стоит ему запеть, так вместо «Зоопарка» возникает группа «Звери». Я хоть и являюсь их фанаткой долгие годы, но у меня-киномана из-за этого происходит жесткий диссонанс.

Отдельный респект Никите Ефремову, как только он появился в кадре, на секунду я подвисла: неужели включилась машина времени и на экране молодой Борис Гребенщиков? Особенно после всех высказываний реального Бориса Борисовича о фильме, я и не ждала, что в итоге будет его персонаж.

В заключении скажу, что очень радует рост и развитие современного отечественного кино. Очень приятно, что наши фильмы замечают и ценят, как на зарубежных кинофестивалях, так и в отечественном прокате, предпочитая одноразовым комедиям авторское кино. «Лето» смотреть можно, один раз и просто для настроения, потому что при всех минусах в сюжете, он значительно лучше многих современных фильмов. И если бы не многочисленные скандалы, то разговоров, охов и вздохов на его темы было бы намного меньше. Перед просмотром сразу отбросьте тот факт, что в аннотации к фильму упоминаются группы «Кино» и «Зоопарк», никакого экскурса в историю русского рока не будет. И помните, что сценарий основан на женской фантазии.

Таковы мнения двух человек, посмотревших фильм. А что скажете вы?

«Кто ты?», «Вечеринка», «Слёзы» – треки, прославившие певца в начале нулевых, звучали буквально из каждого утюга, страшно подумать, целых восемнадцать лет назад. В 2018 Кирилл решил реанимировать старые хиты, разбавив их несколькими новыми композициями. Альбом, отметивший совершеннолетие, обрел новую жизнь. Нужно отметить, что в его записи приняли участие друзья Кирилла, музыканты из Animal ДжаZ и П.Т.В.П. Получился довольно интересный эксперимент – сочетание рэпа и рока. Если некогда жанры враждовали, то сегодня можно говорить о том, что в поиске чего-то нового и актуального музыканты все больше смешивают разные стили. Бытует стереотип, что оригинальная версия всегда лучше ремейка. Но в данном случае можно поспорить, ведь старые треки действительно зажили новой жизнью.

Фото: Сергей Николаев

На презентации альбома были друзья Дэцла, журналисты, музыканты. Сам Кирилл отметил, что релиз был представлен в Петербурге потому, что сегодня именно этот город сосредотачивает в себе особую творческую среду, благоприятную для работы.

Официально альбом был выпущен еще 15 июля на различных музыкальных электронных площадках и уже успел собрать ряд комментариев и оценок. «Акустику» приняли хорошо. Уже на второй песне зал дружно качал в такт головой и отбивал ритм. И если в начале выступления можно было заметить некоторую неловкость, так свойственную для первых минут концерта, то к «Вечеринке», которая ожидаемо закрывала концерт, гости окружили певца, не думая о камерах вокруг, и танцевали.  Оставаться безразличным не было никакой возможности, после окончания концерта гости еще долго обсуждали вечер, а во дворе дома, слышались треки Децла. Такой «камбэк» в прошлое, когда собирались за углом школы на местные тусовки.

Фото: Сергей Николаев

Соберет ли исполнитель со старыми хитами большую аудиторию – покажет время. Слушать песни от взрослого человека про школу и подростковые проблемы немного странно, но, если не привязываться к возрасту, вполне можно сказать, что композиции не ушли не свалку однодневных хитов, а Кирилл Толмацкий, как символ поколения, и, когда-то жанра, живее всех живых.

Текст: Яна Квятковская
Фото: Сергей Николаев

А вы уже послушали «Акустику»?