Сергей Иннер: «Если они — литература, то мы лучше будем чтивом»
С создателем независимого издательского проекта Чтиво Сергеем Иннером корреспондент портала «Где культура» Марина Константинова побеседовала на различные актуальные темы: от тонкостей бизнеса до литературных пристрастий. Как появилась идея запустить собственное издательство? Можно ли читать Библию на айфоне? Как отличить хорошую литературу от графоманства? Ответы на эти и многие другие вопросы – в свежем материале автора.
Марина Константинова: Поговорить с человеком, имеющим отношение к издательскому делу, мне представляется весьма интересным. Можно ли, кстати, вашу деятельность обозначить именно этими словами?
Сергей Иннер: Это пока звучит громко, поскольку мы только начали все с нуля. Думаю, уместен будет придуманный нашей командой термин «инди-книгоиздание», чтобы было понятно, что это всё-таки новая ветвь ремесла.
М. К.: Как вы пришли к этому занятию? Чем вас привлекло данное направление деятельности?
С. И.: Очень просто. Когда-то давно я написал книгу и хотел ее издать. Но она не вписалась в формат ни одного издательства.
М. К.: А что это был за литературный жанр?
С. И.: Это был роман-антиутопия «Ускорители жизни». Книга не подошла никому, несмотря на то, что редакторы некоторых ведущих издательств говорили, что текст им нравится. Просто не нашлось подходящей серии. Есть некий формат и есть засилье литературы ширпотребной, поскольку её лучше покупают. И мы с ребятами подумали, что можем сделать издательство для всего, что не подходит под устоявшиеся шаблоны.
М. К.: То есть все, как в знаменитой фразе: «Хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам».
С. И.: Хотя бы попробуй.
М. К.: Но ведь любой бизнес – это риски, тем более, когда пытаешься быть первопроходцем. Не было ли чувства страха в начале пути?
С. И.: Риск – благородное дело. Но мы действуем таким образом, чтобы его минимизировать. Конечно, сначала хотелось запуститься по-крупному, искали инвесторов. Но мало кто желает вкладываться в искусство, поскольку шанс на успех здесь весьма призрачный. Кроме того, у нас новый, непроверенный формат работы, а никто не хочет рисковать большими деньгами. Поэтому мы решили открыться без инвестиций. Мы издаем электронную книгу: это минимум затрат, минимум риска. Если видно, что на электронную книгу есть спрос, тогда уже начинаем говорить о бумажной версии.
М. К.: Я правильно понимаю, что вы не один этим занимаетесь?
С. И.: К счастью, не один. Есть человек, который занимается сайтом, есть верстальщик книг, есть стажёр-пиарщик. Полноценное издательство – это довольно сложная машина. А у нас пока только велосипед-тандем.
М. К.: А чем издательский бизнес отличается от прочих направлений?
С. И.: Если смотреть на это именно как на бизнес, то ничем. Но мы как раз этого не делаем. Для нас это скорее миссия.
М. К.: Служение?
С. И.: Можно и так сказать.
М. К.: Ваше издательство стартовало с вашей же книги. Нет ли страха, что прочие авторы, потенциальные клиенты могут счесть это эгоизмом?
С. И.: Конечно, могут. Но это их личное дело. Речь об отношении, только и всего. Не могли же мы открывать издательство с нулевым портфелем. То, что первой стала именно моя книга, не какая-то принципиальная позиция.
М. К.: Сугубо с юридической точки зрения имеет ли значение, что издательство стартует с одной-единственной книги, а ее автор – по совместительству руководитель проекта?
С. И.: Абсолютно никакого значения не имеет. У нас не настолько строгое законодательство.
М. К.: Перейдем к философским материям. Ваше издательство позиционирует себя как независимое. От кого у вас присутствует эта независимость? Что вы понимаете под этим словом?
С. И.: Это хороший вопрос, я его ждал (улыбается). Мы создали систему небольшую, но уже работающую и при этом не зависящую фактически ни от чего: ни от инвесторов, ни от формата. Конечно, неформат – это тоже формат. Нам приходят рукописи, мы их читаем и начинаем понимать, на кого примерно похож наш потенциальный автор. Но Чтиво – просто фильтр, оно не создаёт формат, оно лишь позволяет ему сформироваться самостоятельно.
М. К.: Чувствуете ли вы ответственность за создание такого отдельного авторского потока?
С. И.: Безусловно. Это очень важно: чувствовать ответственность вообще за все, что ты делаешь.
М. К.: Что вы думаете в целом о современной литературе: как отечественной, так и зарубежной? Можно ли выделить какие-либо тенденции? Каких авторов можно выделить особо?
С. И.: С радостью замечаю, что молодые авторы пишут все лучше. В любом личном творчестве есть период подражания, лишь потом появляется что-то свое. То же можно сказать и про творчество целого поколения. Сейчас всё больше самородков, которые уже делают что-то свое.
М. К.: Хотелось бы услышать конкретные имена, если можно.
С. И.: Если мы говорим про молодых авторов, их имена мало что вам скажут. Кроме того, это пока секрет.
М. К.: А когда читаете любую книгу, оцениваете ли ее бессознательно редакторским взглядом?
С. И.: Есть профдеформация, безусловно. Лишаешься некоторого чистого удовольствия от текста, потому что невольно смотришь на него оценивающе. Но вместе с тем появляется удовольствие иного порядка, некий новый опыт, который можно будет где-то применить в дальнейшем.
М. К.: И все же о вкусах и предпочтениях. Кого из писателей вы считаете любимыми?
С. И.: Люблю Довлатова, Пелевина, Буковски.
М. К.: Можете ли вы определить, за что именно вы их любите и цените, если любовь – чувство иррациональное?
С. И.: Эта тема очень пространна. Я бы сказал для начала, что любовь – не чувство. За что люблю… Важно, как человек живет, ведь то, что он пишет, как правило, не имеет ценности в отрыве от того, чем он является сам.
М. К.: А какой жанр предпочитаете?
С. И.: Люблю художественный реализм. Люблю быть обманутым, не понимать, где заканчивается реальность, и начинается вымысел. Иначе мало работы для воображения.
М. К.: Что больше привлекает: поэзия или проза?
С. И.: Проза.
М. К.: Почему?
С. И.: Мне она ближе, поскольку в ней выше концентрация смысла. Поэзия ритмичнее, музыкальнее, но от этого она более разреженная. Проза и поэзия взаимоперпендикулярны. Проза – это в первую очередь содержание, тогда как поэзия – форма.
М. К.: Есть ли такие авторы, которые входят в список явных антифаворитов?
С. И.: Я просто о них не думаю. Зачем? Кто-то, наверное, любит графоманское чтиво – почему нет?
М. К.: Вот вы употребили сейчас слово «чтиво». Именно так называется ваше издательство. Нет ли опасения, что у людей будут возникать ассоциации именно с низкопробной литературой?
С. И.: Это название славно отсеивает тех, кто судит о книге по обложке. Во-первых, слово «чтиво» само по себе очень емкое, несмотря на то, что коннотация действительно может быть негативной. Во-вторых, мы видим в этом слове корень «чти», это, кстати, наш слоган. Становится ясно, что речь здесь не о бульварных романчиках, а о почитании, уважении, краткости и ёмкости. Кроме того, сегодня и иронические детективы, и патриотическая фантастика, судя по тиражам, считаются литературой. Если они — литература, то мы лучше будем чтивом.
М. К.: Что вы лично вкладываете в понятие «хорошая литература»? Есть, например, такая фраза «вкусно написано», которую применяют для подобного определения.
С. И.: «Вкусно» – это вернее, чем «хорошо». Что такое «хорошо» и что такое «плохо», я бы вообще разбираться не рискнул. Лично для меня важно, когда внимание удерживается. Думаю, это один из главных критериев. Если произведение искусства удерживает наше внимание, значит, оно сделано мастерски.
М. К.: Можно ли и нужно ли бороться с низкопробной литературой?
С. И.: Тут нужен философский подход. Если бороться с чем-то, то оно начинает бороться с тобой. Мы же просто создаем свое. Возможно, кто-то после наших книг отвернется от графоманской литературы. А может быть, мы сами станем самым графоманским издательством в скором будущем. Не будем загадывать (смеётся).
М. К.: Влияет ли объем написанного на его качество?
С. И.: Совсем нет.
М. К.: Можете привести пример произведения малой формы, которое, на ваш взгляд, ценнее полномасштабного сочинения?
С. И.: «Хочу быть сильным» Довлатова.
М. К.: В последнее время все больше разговоров о снижении интереса к чтению. На ваш взгляд, существует ли такая проблема? Как можно ее решить?
С. И.: Я думаю, что проблема эта все-таки выдуманная. Никто не владеет полной статистикой по данному вопросу. У каждого своя голова на плечах. Дети, которые хотят читать, будет делать это. То же самое касается и взрослых. Это вопрос личного выбора.
М. К.: Что для вас важнее в чтении – результат или процесс?
С. И.: Когда-то на первом месте был результат, а теперь процесс.
М. К.: Может ли книга быть по-настоящему душеспасительным средством?
С. И.: Я бы сказал, она должна им быть.
М. К.: Ваше отношение к формату электронных книг. Что победит: бумага или цифра?
С. И.: Сейчас все уходит в цифру, мы живем в информационный век. Рано или поздно все книги станут электронными.
М. К.: А что же делать кинестетикам, которым нравится осязать книгу в руке?
С. И.: Я сейчас говорю о совсем далеком будущем, когда и кинестетика будет уже в киберпространстве на уровне восприятия. Конечно, в ближайшие годы бумажные книги резко никуда не пропадут, да я и сам люблю читать именно их. Но в какой-то момент я поймал себя на мысли, что мой образ жизни больше располагает к электронным книгам. Иногда они позволяют сэкономить время, деньги, место в рюкзаке. Мы живем в удивительное время, когда есть выбор между этими двумя форматами, и каждый из них имеет свои плюсы.
М. К.: Есть ли книги, которые не следует оцифровывать? Можно ли читать, скажем, Библию с айфона?
С. И.: Для меня книга – это, прежде всего, история. Даже не текст, а история, которая стоит за текстом. Неважно, в каком виде человек прочтет Библию, главное – что он оттуда вынесет. И куда потом понесёт.
С Сергеем Иннером беседовала Марина Константинова,
фото: Екатерина Лютикова,
специально для проекта «Где культура»
Теги: gdekultura_наши отчеты, где культура, сергейиннер, чтиво