Незакреплённость

Знакомое название на афише не должно сбивать с толку. Наверное, для большинства «Солярис» – в первую очередь культовый фильм Андрея Тарковского. Для кого-то (кому слово важнее образа) это роман футуролога Станислава Лема, по мотивам которого снималась лента. 

В балетном спектакле «Солярис» Юрия Смекалова, конечно, можно найти нити, которые тянутся и к тому, и к другому. Но поклонники и книги, и экранизации будут разочарованы. В «Приюте комедианта» они не увидят пластическое переложение знакомого сюжета. На сцене остались лишь самые общие вещи, которые отсылают к какой угодно футурологии. Герои затеряны где-то в космосе и иногда примеряют скафандры – вот, пожалуй, и всё родство со знакомыми «Солярисами». 

Вообще постановка эта самостоятельна и может жить без любых культурных аллюзий. Но если очень хочется как-то объяснить, почему же именно «Солярис» – уместнее может оказаться воспоминание о первоначальном значении. Слово это с латыни переводится как «солнечный». А солнце как символ достаточно общо и способно принять на себя любую концепцию. 

Здесь это особенно важно. Спектакль напоминает конструктор, у которого нет чёткой финальной формы. Зато есть процесс собирания, красивый и увлекающий, гораздо более важный, чем то, о чём история. «Солярис» Юрия Смекалова открыт для интерпретаций и, кажется, чем меньше о нём будешь знать, тем интереснее окажется путешествие. 



Начинается эта игра уже с программки. В «Солярисе» шесть персонажей, и у каждого по два имени. Одно бытовое, пусть и обобщённое – Человек, Муа, Мальчик. Второе напоминает магическое прозвище – Настоящее, Прошлое, Тёмное. Все они могут представиться и как отдельные личности, через которые рассказывается история, и как проекции, тени, возникающие в чьём-то сознании. Кем считать каждого героя, как к ним относиться, где происходит действие, к чему оно относится – решать нужно каждому зрителю самостоятельно. 

В микроскопическую даже для драматического театра коробку питерского «Приюта комедианта» втиснута не то камера для испытаний, не то чрезмерно аскетичное жилище. Серое, со стенами сплошь в мелких отверстиях (то ли глазки для наблюдения, то ли вентиляция), наполненное свисающими с потолка гамаками-коконами, пространство спектакля сразу задаёт ситуацию двойственности и даёт простор для воображения. Мы наблюдаем за реальным миром или за фантазийным воспоминанием? Почему это место так легко трансформируется, чем оно становится? Даже визуально спектакль обращается к странному и непривычному, будто выламывается из определений. 

Действие следует тому же принципу, мерцает, не даёт себя назвать. На сцене одновременно и большое повествование, которое занимает два полноценных акта (как и многие современные сюжетные балеты), и две самостоятельные истории, две маленькие внутренне завершённые новеллы. Наполнены они подробным, изворотливым рассказом, где проводником в лабиринте переживаний становится танцующее тело. Или же весь спектакль – торжество пластического рисунка, который, оттолкнувшись от «предлагаемых обстоятельств», живёт своей жизнью, пробует мышцы, физически осваивает мир. 



Постоянная двойственность, попадание и в поле нарратива, и в абстракцию чистой формы – всё это, пожалуй, можно объяснить через фигуру самого постановщика. Юрий Смекалов – действующий солист Мариинского театра, классический танцовщик и в то же время хореограф, чьи работы сняты с пуантов и иногда даже с полупальцев, избавлены от классического лексикона. 

От классического танца к «Солярису» перешла та самая призрачная связь с литературой и кино, немного спазматическое, будто периодами вспоминаемое возвращение к сюжету. Все два действия собраны, если присмотреться, по типу привычного большого балета. В небольших, почти пантомимных фрагментах на сцене появляются новые герои и наскоро проясняются их отношения с присутствующими – это скрепляют сюжетную сетку. А между этими фрагментами вольготно расположены полностью танцевальные эпизоды. Их можно читать как отражение чувств героев, но хочется – как чистые пространства движений. Острые, резко выдающиеся над мышцами ноги колени Златы Ялинич и её же шаткие, чуть одеревенелые, напоминающие ломкие кораллы щиколотки в первую очередь красивы сами по себе, а уж после всех любований могут и охарактеризовать героиню (если вы после такого самодостаточного танца ещё нуждаетесь и во внятной истории). 

Эти большие пространства абстракции, движения-как-оно-есть, не теряют и не приобретают ничего от своего формального соседа-сюжета. Они перешли к «Солярису» Смекалова от контемпорари данс. Именно пришедший из этой области интерес к живому (а не окрасивленому, нормативному, как у «классиков») телу, к его возможностям, выстраивает большую часть спектакля. Смекалов-постановщик, конечно, мог рассказать историю о поиске себя, о блуждании в сознании, о разных видах отношений. Но когда на сцене оказывается Смекалов-исполнитель (Юрий в первом составе выходит в главной партии Человека-Настоящее), его движение прежде всего про его физические возможности. Его соло, открывающее спектакль, и представляет героя, и демонстрирует физические возможности исполнителя. Движение начинается с буквально выпадения из стены – Человек, немного раскоординированный, попадает на сцену через узкую дверь. А весь танец представляет собой постепенное вставание на ноги, проверку конечностей. Визуально это может напомнить многочисленные (снова отсылка к полю идей контемпорари) перформансы о рождении человека, в которых тело медленно, поэтапно формируется, лепится на глазах зрителей, проходя цикл от невнятной массы к прямохождению. 



Однако сходство обманчиво. Смекалов даже лёжа демонстрирует своё легкое и крепкое тело, явно способное не только сминаться и восстанавливать форму. Каждое движение рассчитано, каждый мускул готов в любой момент продемонстрировать выносливость. Это воспоминание о прыжках и нагрузках классики принципиально. В современном танце перформеры каждый раз собирают свои тела заново, открывают их возможности с нуля. Смекалов же пробует давно уже обретённого себя в новых, более свободных обстоятельствах. Поэтому и его герой лишь делает вид, что «собирается». Скорее это уверенный и знающий свои возможности мужчина, который разрешает себе побыть слабее и задать лишний вопрос о мире. 

Движение и характеристики конкретных исполнителей в «Солярисе» Смекалова задают параметры персонажей. Так, Муа уже названной Златы Ялинич оказывается ломкой, но тянущейся – такой же, как бесконечно хрупкие и длинные ноги исполнительницы и её гибкие руки. Мальчик-Прошлое Владимира Варнавы связывает события, сводит других так же, как способно обвивать и обтекать партнёров его тело. А Ворон off Александра Челидзе вторит его пластике и заполняет собой любые пространства и может, кажется, сжаться до сколь угодно малого размера и безболезненно восстановиться. 

Команда «Соляриса» составлена сплошь из «имён» – в первом составе кроме названных ещё Игорь Колб и Виктория Литвинова – и, несмотря на внешнюю привязку к сюжету, это исполнительский спектакль. Этот текст начался с того, что знакомое название не должно сбивать. Сюжет здесь второстепенен. Но если вы хотите увидеть конкретных людей в партиях, собранных для них и демонстрирующих порой то, что невозможно увидеть в их обычном репертуаре, то «Солярис» Смекалова окажется тем лучом, за которым стоит погнаться. 

Текст: Тата Боева 
Фото предоставлены организатором, фотограф: Виктория Назарова

Теги: , , ,

Оставить комментарий

Для любых предложений по сайту: [email protected]