К 65-летию Римаса Туминаса
Если смотреть на него достаточно долго, выяснится, что этот человек с профилем римского патриция и подчёркнуто интеллигентным обликом умеет строить, плотничать, огородничать, косить, делать камины и прочая, прочая, прочая. Обманчивая внешность, глубокие знания и художественный талант несколько скрывают настоящего крестьянского сына, выросшего в деревне – сильного и умелого.
Если послушать его достаточно долго, то уловишь особые «слова-паразиты»: смерть, красота, гармония, сочувствие и жалость. Ну, то есть сначала, по глупости воспринимаешь их «паразитами» – слишком часто они повторяются, эти слова. А потом, если повезёт, начинаешь понимать мысль, в них заключённую: все мы, все до одного движемся к смерти, и на пути к ней какой-то смысл есть только в красоте, сочувствии, жалости и в неустанных попытках гармонизировать мир.
Если немного познакомиться с его биографией, то сама собой может появиться настырная параллель между Театром им. Вахтангова и его первой любовью – не той красивой блондинкой, ради которой он когда-то поехал в Вильнюс, чтобы стать знаменитым и доказать ей, а самой первой – кривенькой, хромоногой деревенской девочкой.
Мальчик, влюбившийся в такую, чувствовал, что это будет правильным: окружить заботой того, кто нуждается в помощи. И тогда можно будет надеяться на взаимность и верность.
Быть нужным – это как раз та форма эгоизма, которую даже сам себе человек может простить, не говоря уже об обществе.
Что до параллели с театром, то ни для кого не секрет: знаменитое детище Евгения Вахтангова, пережив как-то злосчастные 90-ые, в новый век вошло обедневшим, обветшавшим, хромым на обе ноги.
Римас Туминас, согласившись возглавить этот театр, совершил настоящее экономическое чудо, сравнимое, например, с тем, как во второй половине XX века восстала из праха Япония.
Вахтанговский театр стал одним из самых популярных в стране, аншлаги там теперь – можно сказать, состояние перманентное, билетов не достать, у артистов очень хорошие зарплаты, вырастают новые сцены, старых актёров берегут, молодых растят бережно… В общем, любо-дорого посмотреть.
Кстати, о посмотреть. Если бы наш герой выполнил только роли коммерческого директора и завхоза, ему уже стоило бы поклониться. Но он же сберёг труппу и уже вырастил поколение тех, кто будет иметь непосредственное отношение к театральной жизни страны в последующие десятилетия. А вахтанговская молодёжь, уж поверьте, внушает надежду.
И нельзя забыть о его спектаклях – удивительном синтезе бытового и фантастического, символического и конкретного. Его стиль: деликатное отношение к авторскому повествованию плюс вплетение своего видения.
Собственно, когда-то ради этих постановок и звали Римаса Туминаса в этот театр. Звал и возглавлявший его тогда Михаил Ульянов, и другие понимающие люди. Звали долго – и лично, и с помощью официальных правительственных приглашений.
А ему зачем была нужна Москва? Туминас в то время уже и Национальный драматический театр Литвы возглавлял, и Малый драматический театр Вильнюса основал. Что его заставило ехать туда, где требовалось вкладывать столько сил? Кто знает… Римас Владимирович говорит, потому поехал, что ему Ульянов снился, звал: «Вы мне нужны!..»
В любом случае, никакого преувеличения не будет, если сказать, что согласие Туминаса возглавить Театр им. Евгения Вахтангова стало большой удачей и для этого театра, и для Москвы, и, уж извините, для всей России.
«У нас в доме на хуторе была гостевая комната, а вместо дверей — занавески, которые, видимо, чем-то поразили мое воображение. Я, семилетний, стал регулярно звать в гости двух соседских девочек на год младше меня, ставить их на табуретки между этих занавесок и что-то заставлять их рассказывать – выступать. Откуда что взялось, ведь я и театра ещё никогда не видел!..»
«В 14 лет я вместе с классом приехал в Вильнюс, и нас повели в театр. А я тогда уже работал киномехаником, жил самостоятельно, чувствовал себя взрослым. Мне было обидно, что показывали всего лишь «Кота в сапогах». Да и сам спектакль был чудовищно плох, я чувствовал фальшь. Все хлопали, а я не хлопал, сидел и недружелюбно смотрел на сцену. При этом мне было жалко актёров, стыдно за них. Я думал: «Такие взрослые и такой ерундой занимаются…»
«Какое-то время я мечтал быть свободным художником или скульптором. Надеть шляпу, намотать шарф, ходить по прекрасному Вильнюсу… Думал, так и будет – свобода, независимость. А пришлось всю жизнь руководить, всю жизнь быть к чему-то привязанным. Когда же свобода?..»
«Сначала казалось: театральный — это легко, и я занимался без энтузиазма. Тогда меня вызвали в деканат: «У нас сложилось впечатление, что вы проездом тут, несерьёзно относитесь. Вы действительно хотите здесь учиться?». Почему-то вспомнилось лицо матери. Я знал, что если вернусь, она-то меня поймет. А вот соседки будут судачить. Мне стало маму очень жалко. И я начал усерднее заниматься. К тому же, мне легко удавалось сочинять этюды, я и другим их сочинял. Всё же на поверхности — только руку протяни или вспомни — и уже готовая тема или отрывок…»
«Однажды меня заметили, пригласили на телевидение и радио. Впереди маячили большие перспективы, но поскольку я увлёкся театром, судьбу со СМИ и кино я связывать не стал. Мне тогда раскрылся Чехов — его боль, тоска, невысказанная надежда, ранимая красота…
«Как-то в Вильнюсе я играл молоденького мальчика в спектакле по пьесе Рощина “Радуга зимой”. И что-то у нас не получалось. Тогда позвали Виктюка, работающего в Вильнюсской Русской драме, чтобы помог. И начал он меня гонять. Я понимал, что в его требованиях есть правда, но этот невозможный крик!.. “Нет, эту профессию я не вынесу”, – сказал я себе тогда и начал сворачивать к режессуре…»
«Когда ученик подражает учителю – это нормально. Я и сам многие годы подражал Эфросу. Так его любил, что не только репетировал, но и ходил, как Эфрос. В ГИТИСе про меня говорили “эфросятина”. Эфрос был тогда в опале, я тайно бегал к нему. Теперь я студентам говорю: не бойтесь подражать. Не обольщайтесь, не думайте: “Я должен быть необычным. Стану необычным, и мне самому будут подражать”. Нет, подражайте всем гениям, с которыми встретились. И тем, кого любите. Запомните: подражать умеют только талантливые…»
«Почему я, учившийся у московских театральных мэтров, не остался Москве? Я подумал: что мне делать там, где Эфрос, Васильев, Гончаров, Любимов, Захаров?! К тому же, хотелось принести в Литву прекрасные идеи московской театральной Мекки. Чувствовал себя миссионером…»
«У меня три режиссёрских принципа: вкус детства, запах хлеба и звук века… Когда всё это есть в спектакле, его понимают абсолютно все…»
«Любить жизнь очень трудно. Особенно нашему поколению. Это такая ежедневная работа…»
«Я пришёл сюда не для того, чтобы строить здесь свой дом или делать свой театр. Я приехал в Москву исключительно для того, чтобы продолжить те традиции русского театра, на которых сам воспитывался. А в этой ситуации руководитель не имеет право ничего ломать. Кроме вопиющей несправедливости…»
«В театре я первым делом отменил всякие санкции за опоздания, нарушения. Призвал к доверию и к профессионализму. Ведь если ты профессионал, то непременно придешь вовремя, не так ли? Но сначала артистов надо понять, простить, поверить, дать им свободу, и они откликнуться, и сами все будут делать хорошо и вовремя…»
«Как долго я испытывал стыд, что не мог платить им ту зарплату, которую они заслуживают. Думал уйти, уступить место другому. Мучился: «Какой же я руководитель? Я не могу платить людям деньги, чтобы они жили как люди…» Но финансовые проблемы позади. И я ведь не уволил никого, за что мне некоторые даже пеняли…»
«Надо быть очень-очень откровенным, и в этом – главная сложность нашей профессии. Можно взять любую маску – неразговорчивого, замкнутого, сурового, странного, и с ней пройти, не заметив других. Но я отказался от любого маскарада и сразу стал говорить с вахтанговцами откровенно и начистоту. Спустя какое-то время они, как мне кажется, оценили это…»
«Но иногда я ощущаю себя заложником Театра им. Вахтангова. Кажется, что построил для себя тюрьму – это из-за скорости и множества обязанностей. Тогда хочется тряхнуть стариной и начать безумно жить, или же поставить нечто безумно-невероятное, что разрушит стены тюрьмы. А потом я беру себя в руки…»
«Ночь — это моё время. Я не сплю, и когда все затихает, только тогда и хозяйничаю в жизни своей. Я боюсь утра, боюсь проснуться, и вставать — это так сложно, потому что опять нужно входить в жизнь, в реальность. Это так неинтересно. А ночью… Это такие миры, такое блаженство! Я даже себя иногда начинаю любить: становлюсь героем ночи, героем жизни, возвышаюсь над Гоголем, Пушкиным, Чеховым!.. А утром спускаюсь и поклоняюсь им: я раб жизни, ситуации, авторов…»
«Вот стоит мой дом в Литве. И я думаю: «Когда же я там поживу?» Хочется работать там, косить, смотреть мой огород. Я сажаю почти всё, что возможно, и я так этому радуюсь. Так вот когда это всё? Как успеть? Сколько осталось?..»
«Может быть, зрителю это не всегда заметно, но я вношу в спектакль ощущения своего детства – простые, глубокие, душевные. Спектакль без детства — не спектакль. Память детства согрета теплом, любовью. Ребёнок — человек любви. Значит, и мне везде надо искать любовь и беречь её…»
«А бывает, что обозлишься и перестаёшь любить людей. Становишься вдруг и циником, и грубияном. Ну, тогда иди в бассейн и плавай, пока это не пройдёт. Если имеешь дело с людьми, твоя миссия создавать мир, а не разрушать его. Ты должен помочь себе вылечиться от зла и вылечить других…»
«Сама жизнь смешная. Она трепещет, предлагает тебе такую игру, юмор, красоту. А мы её не видим, не замечаем. И превращаем жизнь в трагическую ситуацию. Мы всегда представляем себя как мученика, как жертву жизни. И не умеем просто порадоваться тому, что ты приглашен в чудесную игру жизни…»
«Лично я давно устал от войны и борьбы. Став на путь сражения, мы ищем конфликт, причины конфликта, его природу, но при этом забываем, что мы – прямые наследники конфликта. Если мы принимаем конфликт, то должны найти способы его обойти и поправить его природу. А если мы найдем в себе силы отказываться от конфликтов, то начнём слышать звуки мира…»
П. С. А тут у нас замечательные спектакли, посталенные Римасом Туминасом: «Дядя Ваня», «Последние луны», «Троил и Крессида», «Маскарад», «Евгений Онегин».
(Автор: Алёна Эльфман, видео здесь: видео здесь)
Теги: аэльфман, где культура, деньрождения, театр_им_Вахтангова