О нём говорят как о перфекционисте, который, получив роль, всегда работает над ней, как ненормальный. Труженик, трудяга, трудоголик – он пашет вот уже 50 лет, если считать от первой его успешной киноленты, а ведь до этого был ещё Бродвей, малозамеченные «кинопопытки» и вообще – целых 30 лет жизни. Ведь нынешний август стал 80-ым для Дастина Хоффмана.
Думаете, это творение какого-нибудь современного мастера? Спору нет, чем-то напоминает решение сделать эдакий стилистический микс из средневекового и, скажем, кибер-панкового. Да только шлему этому уже 500 лет.
Был тогда в Священной Римской Империи такой император – Максимилиан I. А у Максимилиана I было много всего, в том числе, и талантливых слуг – без счёту. Один из таких одарённых людей звался Конрад Зойзенхоффер, и был он одним из самых прославленных оружейников Европы.
За день до отъезда из Ганнибала я заметил занятную вещь: необычайную растяжимость, которую здесь приобретает обычное для каждой долготы и широты время. Я узнал это от самого незаметного человека – от чернокожего кучера одного из моих друзей, живущего в трёх милях от города. Кучер должен был заехать за мной в Парк-Отель в семь тридцать вечера и отвезти меня за город. Но он очень опоздал, – он явился к десяти часам.
Вот жена окончательно поправится, погружу свое семейство на катерок, есть у меня такой, и махну куда-нибудь на природу. Порыбачить, у костра посидеть, поесть ухи… Но ведь вас такие мои мечты не устраивают. Вам космические подавай.
В одной из моих песен есть слова «я получил всё своё образование на улице». И ведь это почти правда. В английском городке Шеффилд, где я вырос, мы жили в типичном доме для представителей рабочего класса Северной Англии. И в Шеффилде мне в своё время целых пять лет пришлось петь по пабам. Нет, я не состоял ни в какой уличной банде и всё такое, но всё-таки «уличной мудрости» поднабрался.
Для многих её имя становится открытием, потому что теперь порядком подзабыто. А ведь Ольга Делла-Вос поступала в Академию Художеств, прокладывая дорогу следующим поколениям художниц, когда Зиночке Лансаре (в будущем – Серебряковой) было ещё лет 10-11. Не секрет, что в то время желание женщины получить образование принято было считать, в лучшем случае, бессмысленным: «Ну что это, ну зачем ей это? Где она найдёт применение этому своему образованию? Разве в домашнем обучении детей…» И такое мнение распространялось даже на изобразительное искусство.
Полюби же и ты меня, уткнувшегося в роль… Любуйся мной, как ты любовалась Киринькой, со всей детской страстью играющей в куклы. Не мешай моей игре и, когда она кончится, скажи, что ты поняла мое настроение и не мешала ему потому, что любила меня в эту минуту, любила как ребенка, как артиста. О! Как я тебя буду благодарить и обожать, когда сознание вернется ко мне!..
Солнце ясное, свобода!
Горячи твои лучи.
В час великого восхода
Возноси их, как мечи.
Яркий зной, как тяжкий молот,
Подними и опусти,
Побеждая мрак и холод
Заграждённого пути.
Мне не нужен миллион долларов, не нужны награды. Мне нужна публика – я хочу слышать её аплодисменты. И мне нужна моя труба. Когда я поднимаю её, всё на свете уходит далеко на второй план.
Джонатан вечно не оправдывал ожидания окружающих, даже родился 40 лет назад преждевременно, к тому же, не здоровеньким крепышом, а с тяжёлым пороком сердца. Немало времени после появления на свет провёл он в больнице, и выписали его врачи, не осмеливаясь дать никаких гарантий.
В связи с этим ожидалось, что он будет тихим мальчиком, чьё нездоровье, обрамлённое в приличия и дисциплину католицизма, даст в результате какое-нибудь удивительное благочестие. А он рос хулиганом, неизбывной головной болью учителей, со скандалом вылетел из школы, не закончив её, поскольку на улице, в бассейне и в полицейских участках времени проводил едва ли не больше, чем на уроках.