Панк из глянцевого журнала
Что вы обычно делаете со старыми журналами? Наверное, просто выбрасываете. А вот петербургская художница Аделаида Рош превращает их в произведения искусства. Её выставка «Коллаж» открылась в клубе-кафе «Арт-Кросс».
– Ты помнишь первый свой коллаж? Вот самый первый.
– Самый первый — это было в школе в 9 классе. Нам неожиданно сказали сделать стенгазету. А в то время я и моя подружка, мы панковали. Причём панковали так серьёзно, с бунтарством, со всем. И мы решили, что просто рисовать стенгазету — банально. Это предмет был английский.
Мы выбрали темой «Sex Pistols» и панков Британии. И мы сделали огромного такого панка из журналов. Причём нам только тогда пришла идея, что можно из журналов ещё и что-то делать. Уже и не помню, кто из нас двоих это придумал.
– То есть вы сами додумались до этого? Не вычитали где-то, не увидели в газете?
– Да, и пошло дело. Честно скажу, у меня когда подростковая комната такая была – я вырезала понравившиеся картинки из журналов и вот вплотную их заклеивала.
– Это ещё до этих событий?
– Да, ну то есть это с детства ещё. И как-то постепенно всё это вот так выкристаллизовалось.
– Обычно все постеры клеят целиком, а ты вырезала прям фигурки, да?
– Да, я даже помню, это были всякие журналы типа «Звезда» или «Cool girl», что-то такое, где писали про всяких рокеров.
– «Cool girl» я тоже помню. Так, и вы сделали эту стенгазету, всё воплотили, как и хотели, и что, ты в этот момент поняла, что это, чёрт возьми, круто?
– Да, во-первых, с красками мне как-то всегда не очень нравилось. Ну то есть сам материал какой-то такой невесомый. А вот с журналами сразу чувствуешь какую-то материальность. Ну, бунт – он же бунт. И поэтому когда ты берёшь глянцевый журнал, кромсаешь его на кусочки и получаешь панка, вот это было то самое чувство…
– Да, почти как разбить гитару на сцене!
– Почти как разбить гитару на сцене, точно.
– И ты как скоро начала делать это на постоянной основе для себя? Сразу или у тебя был какой-то перерыв перед тем, как ты свои коллажи стала собирать?
– Нет, наверное я делала их всё это время, но они были не очень такие серьёзные, просто скорее как игра. А серьёзные работы начались уже в универе. Самый первый, основательный — это был Боб Марли, у меня была огромная фотография, и я пыталась сделать прям очень реалистично.
– Это тот самый Боб Марли, которого я видела там? То есть это такая первая серьёзная работа?
– Да.
– Как это вообще происходит, сбор материала? Ты берёшь, скупаешь журналы, пофигу какие, и потом их уничтожаешь или это как-то иначе происходит?
– Иногда я покупаю журналы, мне, например, понравилась обложка, я покупаю. Но чаще всего я прохожу по каким-нибудь салонам красоты в округе и прошу их просто отдать. Или мне сейчас много друзья отдают, начитались и отдают мне.
– А салоны красоты отдают? Не жадничают?
– Отдают, у них там их очень много лежит. Они дают почитать клиентам, чтоб не скучали.
– То есть хватает тебе материала?
– Да, если честно, мне их уже столько надавали, что у меня уже целый ящик журналов, такой огроменный.
– Я вот, знаешь, когда смотрю твои работы, не могу понять, как можно так подобрать цвета? То есть вот огромное же полотно, и эти все мелкие кусочки, они все гармонируют друг с другом. Как долго это происходит, насколько это кропотливо и не утомляет ли такой процесс?
– Ну, честно сказать, по времени это может быть и за день, а может занимать год и полтора. Наверное, самое долгое (причём, она здесь висит) — это Тель-Авив, который я мучилась и лепила 3 года.
Было как-то тяжело, он у меня всё не выходил, всё не получалось. А по цвету на самом деле подобрать вообще не сложно.
Сама суть в том, что коллаж — он же состоит из кусочков, то есть цвета немножечко отличаются, но когда ты смотришь на него, он кажется целостным. И вот эта магия мне тоже нравится: то есть из разных кусочков ты получаешь какой-то целый образ.
– Прям как у людей…
– Как у людей, да.
– Что самое сложное в этой работе: цвет сопоставить или форму соблюсти, или реалистичность?
– Для меня самое сложное, то, что всегда очень много времени отнимает — это мелкие детали. Например, если ты делаешь портрет, там очень много переходов цвета и каждую деталь надо вырезать прям точно-точно-точно по контуру. Вот это, наверное, самая кропотливая часть.
– У тебя образование или как ты так можешь? Я смотрю на Джонни Депа того же — и похож, и красиво. У простых людей так вряд ли получится…
– Ну я не знаю, во-первых, склонность к этому у меня вообще с детства, я прям всегда что-то такое мучила, рисовала, но образования, то есть высшего художественного, у меня нет. Я училась у художника, Таиров, вообще замечательный человек, темпераментный, просто чудо, и вот он мне дал, наверное, какие-то основы академического рисунка. А вообще всё по наитию.
– Видимо, это врождённый талант, который в тебе раскрывается сейчас. Так, а сколько всего работ у тебя, которые на выставке сегодня?
– Сегодня на выставке 13.
– Сегодня открытие и она будет две недели здесь проходить?
– Да.
– А как ты темы выбираешь, мне вот интересно? Что именно изобразить. Как это приходит к тебе?
– А вот что зацепит. Например, у меня одна из картин, которая тут выставлена – «Даль». Несколько недель я мучительно смотрела на вид из своего окна — это такое серое небо, трубы завода, всё какое-то супермрачное и вот в итоге это вылилось в картину.
– Это в Питере было наверняка?
– Это в Питере было. Кстати, в Питере самый творческий мой период. Потому что так часто идёт дождь, что очень много времени сидишь дома и действительно просто что-то такое делаешь.
– Супер! Там есть коллаж помещения — кровать, коврики, это твоя комната, я так подозреваю?
– Нет, это не моя комната. На самом деле я просто поняла в один момент, что никогда не пробовала делать интерьеры. То есть у меня были какие-то пейзажи, портреты, были натюрморты, а до интерьеров никогда дело не доходило. Я её сделала буквально за пару дней.
– Так ты это выдумала?
– Да, придумала. Просто полистала какие-то журналы по интерьеру, что-то сообразила и всё.
– То есть и то, чего не существует в действительности, ты тоже изображаешь?
– Да, конечно.
– А есть ещё такие работы, которые тобой придуманы?
– Ну, натюрморты более мелкие.
– Есть ли у тебя какое-то видение развития этого твоего хобби? Может, чего ты хотела бы дальше или мечта какая-то или ты уже что-то планируешь?
– Не знаю, мне кажется, про планы — всегда самый тяжёлый вопрос. Конечно, мне хочется в этом развиваться, хочется выставляться дальше, больше, добиться каких-то успехов на этом поприще. Пока я просто сжимаю пальцы крестиком и надеюсь, что всё получится.
– Чего тебе и желаю, искренне и от души!
– Спасибо!
– Ты каждый день этим занимаешься?
– Не каждый, но практически каждый.
– Я вот и смотрю, что наверняка этому нужно много времени посвящать, не так, что раз в месяц сел…
– Вот сейчас у меня кстати первая работа, которую мне заказали. Мне заказали портрет Моррисона, и я уже второй месяц его леплю. Я поняла, что на заказ намного сложнее себя заставить засесть.
– Почему?
– Ну, потому что одно дело, когда что-то тебя вдохновляет, мотивирует, тебе очень хочется и другое дело, когда чувствуешь…
– Что как бы нужно, да?
– Да.
– То есть к тебе можно и обращаться заказывать работы?
– Конечно!
– Хорошо, тогда я скину координаты, как тебя найти, потому что мне кажется, это очень круто и наверняка кто-то захочет такой портрет себе. Всё, спасибо огромное!
– Спасибо тебе!
(Текст: Ирина Орлова).
Теги: Аделаида Рош, петербург, хобби, художник