Хотя имя этого талантливого англичанина в нашей стране известно меньше, чем его коллег вроде Киплинга или Милна, но всё же сказки Дональда Биссета знают многие.
Биссет (который также был актёром, режиссёром и художником) подарил немало забавных персонажей, любимых детьми: тигренка Рррр, корову Красотку, утку Дейзи, черепаху Розалинду…
Видимо, фотопортреты отображают не всё и не всегда, упуская порой нечто очень важное в человеке. Вот, к примеру, сейчас многие удивляются, почему это все, кто видел Арсения Тарковского своими глазами, в один голос твердили (и твердят) о его необыкновенной красоте?
Я был рожден для жизни мирной,
Для деревенской тишины;
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным,
И far niente* мой закон.
Какое строгое лицо было почти на всех фотографиях! Открываешь книжку, даже детскую, а там портрет автора – суровые брови, нос точёный, какой-то хищный, линия губ жёсткая, заключённая в чёткие скобки носогубных складок. И взгляд – внимательный, взыскательный, требовательный. Думаешь: вот ведь какой дядька грозный!
И это он написал про стальное колечко и бедную девочку, про взятую в плен Осень и крохотных мужичков-работников, про воробьишку, жука, лягушку, барсука?..
Этого русского знал весь Париж, по крайней мере, творческий люд и аристократия. Вообще, европейские столицы подобное видели не раз – к примеру, Берлин отлично помнил молодого Ивана Тургенева. В Париже теперь оказался новый Иван. Точнее, не Иван, но тоже: косая сажень в плечах, бородища, силища, голос зычный, румянец на щеках – дюжине девок хватило бы, а волосы – курчавые, шёлковые, густые, как волшебные травы – рука сама тянется погладить.
Он был так могуч, так подвижен, так беззастенчиво пылал здоровьем и жаждой всего на свете, так явственно наслаждался жизнью, что ему многие откровенно завидовали.
«Какие ямочки! Ни у кого нет таких ямочек!», – восхищался ею Бунин. Говорят, только она – со своими ямочками, своими шуточками, своим звонким милым смехом – могла быстро избавить Ивана Алексеевича от свойственных ему мрачных настроений.
И она вообще очень нравилась людям, не только Бунину. Кроме внешности и весёлости, её изрядный ум и широкую эрудицию, умение обращаться со словом и вообще литературный дар – всё это ценил всякий неглупый человек. Да и глупый способен был порадоваться, читая её лёгкие, весёлые рассказы – они отлично разгоняли скуку.
Горький кажется таким знакомым, ведь мы сталкиваемся с его рассказами с самого детства: юноша Данко с горящим сердцем, Буревестник в поисках бури и Пингвин в поисках покоя, Мать как олицетворение всех матерей и все те, кто оказался На дне…
Горький кажется порой таким простым, но что знает о нём рядовой читатель в стране, где около 80-ти лет этот писатель был самым издаваемым?
Взять на глазок театральности Александра Вертинского и сказочности Николая Гумилёва, добавить побольше дендизма и эгоцентризма Оскара Уйльда, не забыть «словоизобретательства» Льюиса Кэрролла, полумистического пафоса Мирры Лохвицкой да ещё чуть спорящих вкусов буржуазности и декаданса – и получится коктейль, весьма похожий на Игоря Северянина.
«Какой смысл перемещаться в пространстве, если везде ведёшь себя, как дурак?..»
Чем вам не ответ на статусы укоренившихся домоседов о любви к путешествиям или на стоны созревающих эмигрантов, перманентно недовольных отчизной? В книгах легендарного Роджера Желязны полно метких фраз, и его творения легко разобрать на цитаты.
В письме были такие строки: «Если бы коллеги узнали, сколько я времени трачу на письма матери, меня бы уволили. Для моих сверстников матери – это люди, которые портят удовольствие. А я приеду специально для того, чтобы повидать Вас… Мадам, хоть я и считаю, что Вы слишком молоды для этой роли, тем не менее, я торжественно прошу Вас: станьте моей матерью!